Если вы хотите узнать как идут дела, когда ты уходишь из родного мира в чужой - Гвен точно не тот эксперт, который вам нужен. Она бежала. Она прихватила с собой сумку с парочкой вещей, прихватила мобильник, наушники и любимого плюшевого динозавра.
...На забыла про пижаму. Да. Теперь она живет у Питера Паркера и спит в его одежде, потому, что у них пока не было времени сходить и купить ей вещи.
   Гвен скучает по репетициям. Гвен скучает по отцу. Гвен просто скучает.

   Шоу отличаются от привычных, любимых групп не существует. Питер постоянно где-то пропадает, появляется только для того, чтобы сделать растерянное лицо и неловко молчать во время приёмов пищи.
   Гвен не может на него злиться, но Гвен не может так жить вечно. Гвен смотрит в его карие глаза внимательно, пытается понять что происходит и как они будут дальше?
   Не понимает.
Невдомек почему он вообще решил утащить её в другую вселенную. Почему она не могла просто переехать с отцом в другой город? Другую страну?
     Гвен учится доверять ему. Он же как бы герой. Он же как бы ... старше?
   Этот концепт совсем не укладывается в голове, её Питер был её на несколько месяцев младше. Роста такого же, что и она, такой же весь в веснушках и родинках, и с обветренными губами. Но Гвен никогда не целовалась с ним, просто всегда замечала как они кровят, когда он зажевывал в очередной раз задумавшись кожу.
   Этот Питер выше. Этот Питер крупнее, серьезнее и смотрит на неё по-другому. У него всегда какие-то печальные глаза. Её Питер не мог быть долго с таким взглядом, даже когда всё шло ну очень плохо и его очень сильно доставали. Взгляд у него всегда был теплее, веселее и добрее. Этот Питер молчаливее, скрытнее и тоскует, хотя и делает вид, что это не так.

   Съемная квартирка не бог весть что, диван один, а сам он спит теперь на раскладном кресле, отдав гостье кровать. Гвен неловко практически постоянно. Но больше всего - когда он оставляет ей немного наличных, чтобы она заказывала себе поесть, пока его нет.
Он не звонит когда приходит, не звонит, когда задерживается. Гвен ощущает себя в пузыре. Нет, даже не так. Гвен в одной большой временной петле, где практически ничего не меняется.
   Её гложет только один вопрос - когда она сможет вернуться домой. Но она боится услышать ответ. Боится, что он скажет ей - Никогда.

   

  Первая неделя была не такой страшной, наверное. Питер отчаянно пытался найти для нее что-нибудь интересное. Но вскоре им обоим надоело играть в "А у вас вот так? Нет? А как тогда?". Тем более, что это заставляло Стейси горевать по всему тому, что ей пришлось оставить позади.
   Но она держалась молодцом, улыбалась, смеялась. Она плакала только когда Питер уходил. Но никто не отменял того, что плачущие девочки так и засыпают на мокрых подушках, и любой достаточно внимательный человек способен заметить опухшие и красные глаза и носы. Вот и Гвен не таила в себе тщетных надежд, что этот Паркер ничего не замечал и не видел.

  Он вновь уходит. Ему нужно поддерживать видимость нормальной социальной жизни, наверное. У Гвен таковой уже давно не стало. Оставляет пару купюр на столе, на крохотной кухоньке, проговаривает что-то про то, чтобы она не ждала его рано. И, конечно же, никуда без него не ходила.
   А Гвен уже даже не уверена, что вообще ждет его возвращения.
Ей надоели компьютер, телевизор, ей надоело сидеть здесь, словно какой-то принцессе в замке. А Паркер явно не тянул на дракона.
   По комнате были расставлены старые фото, лежали кубки и медали - все с научных ярмарок, конкурсов, все за исключительные достижения в науке. Пара фото со школы, еще одно - с Гарри Озборном, оба выглядят старше, чем Гвен привыкла. В груди щемит и Стейси ставит рамку на место, чтобы заметить по слою пыли, что около этой фотографии стояла еще одна.
     Гвен училась доверять Питеру, старалась не лезть в его дела, потому, что ну... Это не вежливо? Наверное, если он решил что-то убрать, то это его дело. Но любопытство подтачивало свой нос в сторону просмотра содержимого ближайшего ящика.

- Нет, Гвендолин Максин, ты - гостья, а гости не шарятся по чужим вещам. - она себя останавливает, уходит от стеллажа, уходит из комнаты в кухню.
   Холостяцкие квартиры это особый мир. Гвен в нём понимала если не всё - то очень даже многое. Она иногда спрашивала отца почему он не стал искать себе больше никого, после мамы. Она искренне хотела для него счастья. Она видела, что ему было бы гораздо проще, если бы около него был еще один взрослый. Он не справлялся, очевидно, уравновешивать карьеру и семью для него было задачкой не такой уж и простой и посильной. Если бы был кто-то, кто поддержал его с тыла, если бы кто-то помогал ему с воспитанием, готовкой... Гвен была еще слишком маленькой, чтобы полноценно о нём заботиться. Её частенько приходилось оставлять соседям, когда он уходил на дежурства. Паркеры... Гвен росла нос к носу с Питером. Наверное поэтому новость от тетушки Мэй о том, что Пит был в неё влюблен - была словно гром среди ясного неба. Она никогда об этом и не думала даже.
   Зато теперь - это никак не выходит у неё из головы и всё, что она может - это жалеть о том, что у Пита, её Питера, никогда не было этих волшебных моментов влюбленности, не было этого самого "первого волшебного свидания". И она - главная тому причина. И она же оказалось той самой, с кем он хотел бы это всё провести.
   Гвен наливает себе стакан воды, пытается сглотнуть, запить этот премерзкий острый ком в горле, утащить вглубь себя всю эту горечь, пусть переваривается там, внутри, вместе во всем остальным, что она успела потерять и чего у неё никогда не будет.
  Стейси осматривается на кухне, и понимает одну простую истину - у этого Питера Паркера тоже нет никого "в тылу". Он один и пытается, так отчаянно пытается быть всем и сразу, что у него нет времени быть собой. Быть с собой. И он еще посадил себе на шею такую занозу в заднице как она сама и... Гвен становится немного стыдно. Стыдно за обиду на то, что она не выходит никуда без него. Стыдно, за обиду на то, что он так и сходил с ней в магазин за подходящей одеждой. Стыдно за всё это и немного другое. Он живет сейчас в ущерб себе, буквально ради чужой девчонки, которую он встретил практически на улице, а она еще и поколотила его, там, около больницы. А он спас её. Дважды. Спас её отца. И Гвен была ему безумно благодарна.
   Гвен решает, что ей нужно сделать хоть что-то, что она должна хоть как-то показать свою благодарность. Ведь действия - важнее слов. Слова не способны, порой, передать всё то, что ты чувствуешь.
   Стейси начинает с уборки кухни. В мешок с мусором летит всё просроченное, все фантики и коробки из-под еды. Ревизия показывает, что, в общем-то, жить у Паркера не на что. Если говорить о еде, конечно же. Тогда она приготовит ему ужин. Да.
   Отец всегда говорил, что какой бы вкусной не была пицца - домашняя еда это что-то особенное.

   Хорошей хозяйкой Гвен, наверное, назвать нельзя. Она никогда не умела готовить так, как мама. Потому, что та просто не смогла её научить. Но Гвен искренне старалась. Ей было важно, чтобы отец дома чувствовал себя комфортно. Иначе какой прок в семье, которая не способна дать тебе покоя и удобства?
   Гвен набросала короткий список необходимых продуктов, взяла ключ, который ей на самом деле, наверное, нельзя было брать и вообще ей нельзя было выходить, но она же для благого дела, верно? Да и надоела ей вся эта еда навынос.
   Заботы, приземленные, простые, когда нужно работать руками, а не головой - отвлекали от остальных мыслей. Попытки вспомнить рецепты - заполняли собой ту пустоту в животе, которая всё никак не хотела перестать расти внутри. Гвен даже начинает напевать пока готовит, Гвен даже пританцовывает, пока вытирает пыль в комнате, пока еда жарится.
   Она вновь замирает над пустым местом из-под фотографии. Она открывает самый верхний ящик этого стеллажа, и видит там сразу перевернутую "лицом" вниз рамку.
   Все "неправильно" и "нельзя" почему-то сейчас молчат, хотя она и взрослая девочка, знает что бывает за то, что шаришься по чужим вещам. Знает, что это никак не способствует доверию, знает, что это никак не поможет ей хоть как-то сблизиться на человеческом уровне с Питером, и скорее всего вызовет ссору. Но она всё равно достаёт рамку.

С фото на нее улыбается блондинка с таким до ужаса знакомым лицом. С фото на нее лучисто смотрят такие знакомые голубые глаза. Её обнимает Питер, целует в лоб. Солнце льётся со снимка в комнату, это, наверное, выпуск - все в мантиях на заднем плане, как и сама блондинка. Они счастливы, там. В том лете, в том году. Они - счастливы. Был ли тогда уже Питер Пауком? Была ли эта Гвен так же увлечена музыкой?

   Много вопросов. Слишком. Роятся в голове, плодя новые, выворачивая на изнанку воображение и память. Могло ли так у неё быть с её Питером? Могло? Могла ли она быть так же счастлива на своём выпускном?
    Гвен, на самом деле, изначально думала о том, что если в другой вселенной есть Питер Паркер, то в другой вселенной, наверняка, есть и Гвен Стейси. Где она теперь? Они расстались с Питером или произошло что-то другое?
   Наверное, фото бывших не хранят в рамке на видном месте. Наверное, Гвен, эта Гвен, паук-Гвен, на самом деле не хочет услышать что случилось, но она всё равно ставит фотографию на положенное ей место на стеллаже. Заканчивает с уборкой. Заканчивает с готовкой, и, нервно теребя белоснежные пряди волос, вводит в интернет самый странный в своей жизни запрос.
"Гвендолин Максин Стейси".
   Поисковик тут же услужливо [нет] выдаёт кипу газетных сводок о трагической гибели капитана полиции. Капитана полиции Стейси, которого Гвен пережила всего лишь на год.
    Сердце пропускает удар. Затем - еще. И еще.
Слезы сами катятся по лицу, а она сама себя ругает за то, что полезла в это. За то, что ожидала увидеть что-то другое. За то, что думала, что в этой вселенной Паука не обвиняют в смерти того, кто был ему дорог.
   Питер оказался таким же как и она. Потерял, правда, что-то еще ближе и ценнее, чем она. Потерял, правда, не так глупо, и прошло времени больше, чем для нее, но потеря остаётся таковой навсегда.
   Ей внезапно становится ясно. Гвен закрывает все вкладки, оставляет короткую записку, натягивает кеды и толстовку, и бежит из квартиры.
  Ей душно там, всегда было. Она не может сидеть дома и с неё определенно хватит.
  Она не злится на Питера - просто не за что. Она не злится ни на кого, кроме себя. Она и только она сама виновата в том, что попала в такую ситуацию.

  Желание проветрить голову смешивается с необходимостью увидеть всё своими глазами.
Общественный транспорт, что на сдачу с продуктов, доставляет её до кладбища, не так переполнен в эти часы. До часа пик у неё ещё есть время. До часа пик она ещё может вернуться "домой". Даже до, наверное, возвращения Питера.

  Но не хочет.

   Ей нужно время с собой. А в его доме почему-то не выходит. На неё со всех стен смотрит чужая жизнь. На неё со всех стен кричит "И твой Питер мог бы жить вот так. Мог бы жить." Ей нужно собраться с мыслями и понять как поступать дальше. А не получается. Она, наверное, стала слишком на этого Человека-паука полагаться, она, наверное, слишком расслабилась и опустила руки.
  Ну да, личная война же осталась там, позади. Далеко, в переплетениях вселенных. Здесь есть, наверное, свой Мэтт Мёрдок. Но Гвен не горит желанием его встречать. Не горит желанием даже если это окажется девушка. Девушка-героиня, вот было бы смешно.
   Кому-то другому. Не ей.
  Гвен проходит мимо могил. Ей не страшно, ни капли, ей не грустно. Только если чуть-чуть?
Она привыкла к походам на кладбище. Она часто сама навещала мамину могилу, без отца. Ей всегда нужно было о чём-то с ней поговорить, наедине, чтобы точно знать - услышит.
   Найти нужные могилы получается не с первого раза, но без чужой помощи, конечно, не обойтись.
- А вы.. Родственница? - спрашивает смотритель.
- Вроде того, да. - смущенно бормочет она, и идёт туда, куда ей указали.

   На могилах чисто. На могиле Гвен - цветы. Её любимые. Герберы.
  Гвен и сама пришла с двумя. Те, что лежат - достаточно свежие, значит их положили сюда не так давно. А раз отец и мать этой Гвен тоже уже не здесь - Стейси-паучиха может предположить, что это сделал Питер.
   Она укладывает принесённые с собой цветы на могилу Джоржда. Садится около них, и начинает тихонько плакать.
  Всю дорогу она обещала себе, что не станет. Обещала себе, что не хочет. Обещала себе, что не станет накручивать себя до предела и думать о плохом. Но тут всё так странно, так непривычно. Так... Страшно?
  Гвен этого мира было столько же, сколько сейчас ей самой. Всего каких-то 19 лет. Пожить толком не успела, мира не видела, жизни не видела - так говорят. Так и про Питера говорили.
  Про её Питера.
- Ты, наверное, удивишься, - проговаривает она чуть слышно. - Он всё ещё, кажется, дорожит тобой. Хотя нет. Если ты такая же как я - ты знаешь. Где-то там, глубоко внутри - всегда знала. Просто не хотела давать себе самой ложных надежд, да? мир большой, мир меняется. - Гвен замолкает, чтобы рвано вдохнуть сквозь зубы сипя. Ей больно тут находится, честно слово, больнее, чем получать в ребра от Носорога. Но нужно. Ей нужно здесь быть и это настолько не рационально, что у Гвен просто нет сил с собой бороться и вместо того, чтобы сбежать, куда подальше, где нет этой жуткой надписи на граните с её именем и её датой рождения. Но Гвен остаётся. Сжимает кулаки до белых костяшек, выдыхает так же прерывисто. - Я никогда не займу твоё место. Как и ты - не заняла бы моё. Ты не такая. Прилежная, умная, смелая. Подающая надежды и всеми любимая. Я искаженное отражение. Может быть... Может быть. Мы разные и мы обе это знаем. Потому, что не глупые, да? Папа не воспитывал глупых. Я тут, чтобы защитить своего отца. Мне жаль, что Пит не смог защитить твоего. Но он пытался, просто поверь на слово. Ты для него была дороже всего света. Понимаешь?
   Гвен поднимается с земли. Дрожащей рукой проводит по камню и надписи. А потом бежит так быстро, как только может и так далеко, как только сможет.
   Она не хочет так же. Она не хочет увидеть могилу своего отца. А это значит, что пока придётся остаться в мире, который уже начал забывать о том, что у них когда-то была Гвен Стейси и та погибла при трагических обстоятельствах.

  Нужна ли этому миру новая Гвен? Нужна ли новая Гвен Питеру?
  Она выкидывает эту мысль из своей головы. Люди - это не имена и внешности. Люди это не даты рождения. Люди - это характеры и отношения. И Гвен-паук уж точно не такая же как эта, погибшая Гвен.

  Пасмурное небо вторило её настроению, Гвен просто бесцельно слонялась по городу, который был как две капли похож на её родной, и одновременно с этим - ни капли не похож на её привычный. Этот диссонанс заставлял её прогонять в памяти всё то, что было связано с тем или иным зданием, или улицей.
   Вот, например, в этой кафешке - у них боулинг был еще, и после репетиций в среду они с девчонками иногда сбегали туда поиграть и отдохнуть. МДжей выжимала всегда из них все соки на репетициях, перфекционистка, ни дать - ни взять. Но Гвен жутко по ней скучала.
   И по Гарри.
И по Тэм...
  В любимых наушниках звучит что-то из нового, услышанного ею здесь, мельком, но запавшего в душу.

♫ Fallin' again, and don't understand Never my plan, nah I'm in a cycle Yeah, I admit it How can I change it when I don't know when I'm in it? ♪

  Гвен мысленно отбивает ритм в такт, и от этого ей становится спокойнее. Она всегда умела находить для себя утешение в музыке. Новый мир, старый? Какая разница, если она потом увидит всех родных? Если они все будут здоровы и живы?
   Никакой.
  Гвен выдыхает полной грудью. Впервые за эти недели. Месяцы. Годы.
  Выдыхает и понимает - она может наконец расслабиться. Тут нет тех лимитов, тут нет тех же самых проблем. Тут - она с нового, чистого листа. Тут есть место героям, тут есть место радости и беззаботному, что она так отчаянно отгоняла от себя в родном мире.
   Тут и она может быть как та счастливая солнечная девочка с фото. Да, черт подери, она может и лучше!
  Она может жить, наконец, может не бояться, что на неё нападут ниндзя или её будет искать и ловить полиция. У неё наконец было всё то, из-за чего она в первую очередь и стала Паучихой - свобода. Нет, даже не так. А - С В О Б О Д А.
   Камни с души не летят, да и не должны, наверное, но можно ровнее держать спину и больше не колет в районе грудной клетки от постоянного чувства страха и вины.
  Она смеется сама себе и плевать что подумают остальные - у Стейси наконец случилось вселенское прозрение и она будет жить.
Как много в этих словах. Как много о том, что она теперь не будет бояться. Не будет просыпаться с криками и в холодном поту. Ей можно хоть на чуть-чуть, хоть на этот вечер стать обратно подростком, которым она так резко и внезапно быть перестала.
  Гвен идёт по наитию к любимому месту. Они играют там иногда с девочками. Есть ли в этом месте в этом мире клуб? Стейси не знала, но теперь планировала вызнать. Тем более, что пошел дождь, а дождь в Нью-Йорке это не самое приятное, что может с вами случиться.
   Обгоняя людей с зонтами, замочив себе все кеды, Гвен подбегает ко входу, чтобы получить отказ.
- Да что с тобой не так, ну? Дождь же, ну парень, ну! - Гвен пытается давить на жалость. Вероятность того, что тут будут близкие люди, с которыми она всегда проводила время в этом месте - минимальна, но ей очень хотелось туда попасть. Это что-то сродни капризу. Ей нужно туда, она даже не могла понять зачем. Но нужно.
   Поэтому, когда ей вновь указывают на улицу, Гвен идёт прямиком к служебному входу. Они с девчонками имели право там проходить, иногда ей самой приходилось таскать через него барабаны или помогать барменам, в моменты большой запары. Всё, ради того, чтобы играть.
  На её счастье (или беду?), там как раз разгружалась какая-то музыкальная группа. Немногим старше Гвен, парни, переругиваясь пытались достать из фургончика барабан и чуть не потеряли тарелки. Стейси, благодаря своим скорости и рефлексам, даже не дала им коснуться земли.
- Ого, - присвистнул один из них. - Спасибо, выручила.
- Я просто представляю как мне бы не хотелось играть на тарелках, которые повалялись в луже, - она усмехнулась Гвен и подала инструмент.
- А ты играешь? - заинтересованно спросил другой парень, принимая.
- Ну да, вроде того, - она неуверенно дернула плечами. - Играли в похожем месте с группой. Вроде не выгоняли, - рассмеялась, вроде даже не натянуто, вроде даже и искренне.
- Это же классно! А нас пойдешь слушать?
- Меня не пустили, - честно выпалила она, прежде чем обдумать возможные последствия такой фразы.
- С нами пустят! Мы что, зря тут что ли играем? Почему я не могу воспользоваться своей популярностью и провести на свой концерт симпатичную девушку? - другие парни из группы рассмеялись, и Гвен сочла уместным тоже усмехнуться такой фразе. - Нет, правда, если ты хочешь - пошли. Тут дождь не скоро, кажется, кончится, почему бы и не согреться внутри? Обсохнешь, у тебя уже вся голова мокрая, так и простыть не  долго же. - обворожительная улыбка, сломавшая, наверное, не одну девичью жизнь, разбившая не одно сердечко. Но Гвен не ведётся, хоть и улыбается в ответ не менее лучисто и задорно.

  Внутри пахнет табаком чуть больше, чем она помнит. Внутри совсем другие люди, внутри совсем другой интерьер, но почему у неё ощущение, что она вернулась домой?
   Гвен аплодирует музыке, Гвен подпевает, когда её трогает текст. Гвен танцует около самой сцены вместе с другими посетителями.
Гвен наконец не думает о том, кто она такая, и о том, как ей жить дальше. Как быть одновременно Гвен и Пауком, как ей защитить отца. Она вся в музыке, она вся в этом моменте.
  Поэтому, когда её паучье чутье сигналит ей о чем-то, она, кажется, будто бы и не замечает, хотя прекрасно понимает почему чутье сработало.
   Она уводит его за собой в самый центр танцпола. Она не смотрит на него, делает вид, что не замечает, продолжая танцевать. Много людей, душно, пахнет чужими духами, табаком и алкоголем. Но она не поэтому чувствует себя легче лёгкого. Ей легко потому, что она наконец позволила себе отпустить всё то, что от неё никак не зависело.
  Всё то, что душило, будило кошмарами в ночи и заставляло постоянно бояться за жизнь, свою и тех, кто близко.
Ей всё ещё страшно, факт, но что-то внутри неё будто бы встало на место. Страх - это нормально. Так и должно быть.
   Ей должно быть страшно. Ей должно быть не по себе. Господи,  кто еще, ну кроме Паркера этой земли, мог похвастаться тем, что перемещался из одной вселенной в другую? Гвен больше таких людей не встречала.
   Всё, что происходит - закономерно. Всё, что она чувствует - нормально. Абсолютно всё.

  И то, что прямо здесь и сейчас - ей хорошо и весело - это тоже нормально. Она не должна корить себя за это. Ни за это, ни за то, что сделает потом.
  Он ловит её за руку, чтобы остановить, чтобы обратить на себя внимание, потому, что музыку не перекричишь. Одна песня сменяется другой и лиричные мотивы переходят обратно в столь горячо любимый ею поп-панк. Гвен подходит к нему ближе. Смотрит снизу вверх, прямо в глаза. Он переживал, она видит это на его лице, но ей наверное даже не стыдно.
   Она делает еще шаг вперед, совсем близко, личное пространство, личные прикосновения. Она делает еще шаг, и встаёт на носочки и к самому его уху.

♪ Just give it up Dance with me Don't stop Just let it go Come with me ♫

.

- Потанцуй со мной, - вторит она исполнительнице, что сменила группу парней, которые провели её внутрь. Она отступает, даёт ему право выбрать, даёт ему шанс уйти. Остаться при своём и она даже не обидится если он оставит её тут одну.
  Покачивает бёдрами в такт, смотрит прямо в его глаза, пытается понять, просчитать, уйдет, заберет силой? Останется ли? Рискнёт ли?
  Стейси и сама не знает зачем она его так провоцирует, но ей хочется знать что будет дальше.

Отредактировано Gwen Stacy (2019-02-01 13:22:11)