ребят, бесспорно вы классные! Ранее активничал на вашем проекте, но жизнь такая штука, что порой переиначивает все планы один кароновирус чего натворил!! Ноя очень рад за вашу активность и то, что вы есть! На вас приятно хотя бы просто смотреть)

с заявленной ролью к грекам пока не складывается, и думалось мне оставить всё как есть, но... вот уже какой день засыпаю и просыпаюсь, а желание вернуться на ваш проект всё не сбавляет тяги! Решил, что обращусь сюда - это будет последняя попытка.

[indent] 1. Дом в котором... // ранее брал роль Ральфа Черного, но с ним не зашло... вам нужен ещё Табаки Шакал? Имею опыт, есть посты, могу кому из домовцев в ЛС предоставить .
[indent] 2. DC // эу, ребята из Готэма, фокусы заказывали? Джокер готов вернуться! Кому надо ?

пример поста за другого персонажа, а за Табаки/Джокера(dc) готов показать, они есть

________________________
[indent] Arthur Fleck // Joker
[indent]  [indent] скрипучий смех отражается о плитку, что прилипла к стенам по всей лечебнице, но комната, где с пациентами проводят беседы врачи, слишком тесная - раскатистому смеху некуда вырваться, от чего он кажется ещё более громким и ненормальным... простые люди со здоровой психикой так не смеются!
[indent] - Артур, - с призывом обращается к пациенту психотерапевт, её нервы уже не выдерживают, ибо такой ненормальный и неконтролируемый смех странным образом влияет на физиологию человеческого тела; по хребту бегут мурашки, начинает сводить  челюсть, когда долго смотришь на рваные вздохи и напряжение чужого лицf, - Артур, мне придётся увеличить вам дозу препараторов.
[indent] смех прерывается хрюканьем, будто человек подавился воздухом, от чего cjvryekbcm дыхательные пути:
[indent] - это шутка? - хрипло и с трудом проговаривает Артур, - Вы же понимаете, что от ваших таблеток мне становится лишь хуже!.. - ему тяжело говорить, но он старается, сдавливая рукой собственное горло и прикладывая усилия дабы подавить свой смех
[indent] - если ваши приступы неконтролируемого смеха будут проявлять себя, то у меня не будет иного выбора, - в голосе врача слышится нотка сочувствия, но когда Артур приподнимает голову и тяжёлым уставшим взглядом осматривает женское лицо, то на нём не находит и тени жалости к себе
[indent] - вы лжете!

[indent] ненависть закипает во всём теле, меняются черты человеческого лица, более оно не кажется измученным. Уловив перемену, психотерапевт невольно откидывается на спинку стула, стремясь оказаться на максимально дальнем расстояние от мужчины, что сидит за столом напротив. В его взгляде прямолинейная угроза, а повисшая тишина в комнате оказывается более жуткой и нагнетающей, нежели нервный смех пациента.

[indent]  [indent] « уж лучше б он смеялся, чем это... » - думает женщина, беспрерывно наблюдая за Артуром, хотя в действительности, ей хочется смотреть сейчас куда угодно, только не в эти тёмные злые глаза!

минутная стрелка как на зло слишком медленно ползёт от деления к делению, вынуждая женщину вздохнуть и смириться с тем, что до завершения сеанса психотерапии с Артуром Флеком остаётся ещё около двадцати минут - ещё двадцать минут придётся сидеть в этой тесной убогой комнате, где нет окон, а кондиционер работает с перебоями

новый резкий звук выдёргивает врача из собственных раздумий, и плотный запах крепкого табака женщина вдыхает через нос с чувством облегчения, хотя она сама никогда не курила и к сигаретам имеет нейтральное отношение. Однако... это уже четвёртая их с Артуром встреча, на которых мужчине разрешено было курить (такое решение приняла сама психотерапевт, ознакомившись с личным делом пациента), и вот уже женщине начинает казаться, что курить - это не самое страшное в жизни. Зная того Артур или нет, но его привычка сотворила из специалиста по неврологическим и психическим клиническим заболеваниям пассивного курильщика. Хотя всё не совсем так...

[indent]  [indent] « когда Артур Флек курит - это значит, что он спокоен и есть возможность пообщаться с нормальным человеком, а не... »

[indent] - а знаете, что забавно? - усмехаясь, Артур улыбается почти застенчиво и уже не смотрит на женщину, его взгляд блуждает по ровной поверхности бесцветного стола, пока в тесной комнате серый дым завивается петлями и стелется к полу. - Когда я был я, хм... ещё до того случая в подземке... Я же посещал другого мозгоправа, кстати! вы с ней чем-то похожи! Хах, возможно мне так кажется лишь потому, что у неё и у вас, - Флек ведёт себя более оживлённо, и улыбка не покидает его лица, но зловещей её не назовешь, - такой же чёрный цвет кожи.

Артур тихо смеётся и это уже его собственный смех, в то время как психотерапевт поджимает свои чёрные губы и вновь обращает внимание на циферблат наручных часов. Она проклинает весь белый свет и погашает собственную злость - первобытную злость с которой рождается каждый негр - она есть часть ДНКа их племени, что тянется от самых корней диких племён Африки и свободных гордых индейцев, познавшие унижение и рабство. Смех Артура, его примечание нации и то, что он белый гнетёт женщину-психотерапевта, однако... с этим ничего нельзя поделать... но и обида не прошла - она затаилась где-то вглубине

[indent] - хах, смешно... Вы уж простите, мэ-эмм! Но я совсем не это хотел сказать! Просто... только сейчас понял, почему вы кажетесь мне знакомой, - голос подрагивает из-за плохо-контролируемого смеха, мужчина старается извиниться - это легко читается по мимике его лица
[indent] - серьёзно? Ну хорошо, Артур, - женщина уже демонстративно поднимает руку и смотрит на часы, как бы намекая пациенту, что их встреча близится к концу, - так что же вы хотели мне рассказать? Придумали очередную шутку?
[indent] - что? шутку? Нееет! - лёгкая безобидная истерика покидает Артура, его взгляд вновь устремляется к столу, на котором у противоположного края (под рукой врача) покоится согнутая тетрадка, посеревшая от времени и частого использования, а теперь личный дневник Артура в полном распоряжение его лечащегося врача - На одной из последних встреч я просил увеличить мне дозу препаратов. Сам! Понимаете?! М да... такие вот дела, Хэппи Карнавал

[indent]  [indent]  [indent] на белом пятна багровой крови смотрятся ещё более насыщенно - это маски, оставленные кистью натуральной масленой краской, способны "оживить" картину и придать объёмность истории, которую художник стремится запечатлеть - поделиться увиденным с другими, даже если то - им увиденное - в действительности никогда не происходило, а лишь плод воображения самого мастера кисти и красок
[indent]  [indent] кровавые следы растекаются по белому полу и застывают на подошве мягких белых тапочек как слой дорожной грязи после дождя
[indent] слишком яркий свет глазам непривычен, но к боли не привыкать...
и громче музыка звучит почти в голове - пускай!

---

[indent]  [indent] - к чему такие сложности?! Вот когда всем было плевать, когда никому не было до меня дела, то вы... смотрели когда в мою сторону, но даже не замечали, а смотрели как бы насквозь! Словно... там, где я стоял или сидел, было пустое место
с бóльшей вероятностью вы заметили бы крысу, прошмыгнувшую за угол, чем такого человека как я!
[indent] - я просил увеличить мне дозу, но тогда я ещё ничего плохого не сотворил и был никому не интересен, всем было плевать о чем там я прошу и бормочу... а теперь же?!
[indent] - что изменилось?.. Подумаешь - пришил нескольких ребят, хм... Ха-ха, так вот значит!.. Во-от что вас волнует и заставляет обратить своё внимание! Хи-хи-хи-ха-ха!
[indent] - Убийство!
...ну конечно! то, что кажется всем смешным - на самом деле ни черта не смешно, но все смеются всё равно, а!.. а когда что-то происходит в самом деле смешное - это заставляет вас заткнуться, хм-хм... и я знаю почему так...
  [indent] [indent] - вы боитесь казаться глупцами, что не поняли шутку или засмеялись не на том моменте, ху-ху-ха-хи-хи-хи, вот и молчите!.. ха-ха-ха-ха-ха-ха-хаХАХА!

человек смеётся, никак не может успокоиться хоть и видно по-тому как покраснело его лицо, видно по вздувшимся венам на шее и у висков - смех причиняет человеку, если не сильную боль, то уж точно мешает дышать в полной мере; от чего смех звучит хрипло и со скрипом, словно холодный жёсткий ветер терзает старенький ржавый флюгер
к подобному смеху привыкнуть можно, хоть и уйдёт на это не мало времени, но игнорировать... улавливать лишь эхо по среди ночи, замерев в безлюдном тёмном коридоре и делать вид, будто этого смеха нет! увы - такой фокус не пройдёт, слушай хоть каждую ночь на протяжении десятка лет

[indent] первые недели две, а то и больше, Артур способен здраво оценить своё нынешнее положение, при этом умудрившись не впасть в отчаяние, как это происходит почти со всеми в самом начале кто попадает в лечебницу Аркхем, что не удивительно... стены, облицованные грязно-жёлтой плиткой создают видимость, что коридоры ещё более узкие - теснота визуальная без всяких шуток давит на психику однозначно! Неконтролируемые звуки пациентов: кто-то плачет, кто-то воет словно зверь, некоторые выкрикивают одни и те же слова или бормочут себе под нос; в таких условиях не то что б поспать нормально затруднительно, а если уж совсем долго находиться в лечебнице, то и самим психом статься - это лишь вопрос времени... и первые недели две, а то и больше, Артур встречает новый день и провожает его, отсчитывая у себя в голове их число:
[indent] - закончился день №8, началась вторая неделя. Чувствуя я себя? хм... нормально, но кормят здесь ещё хуже, чем стряпня Пенни, когда она ещё была в состояние хоть что-то делать самостоятельно...
[indent] Артур спокойно переносит процедуры и не проявляет агрессию или же сопротивление, когда санитары в который раз проводят пациента в умывальню и вынуждают раздеться до гола, дабы не замочить одежду - она является казённым имуществом лечебнице Аркхэм - когда открутят кран и пробьётся мощной струёй вода из шланга с привкусом солёной тины и старой ржавчины. Напор столь мощный и деться некуда, от чего Артур Флек буквально захлёбывается, не имея возможности сплёвывать воду, что попадает в его рот во время неконтролируемого смеха. Паника усиливает смех - Артур смеётся громче, вместе с этим усиливается напор струи, а санитары хмурятся недовольно и переглядываются меж собой; они не смеют трогать пациента до тех пор, пока сам пациент не нападёт на них или же при попытке вырваться из рук санитаров. Флек лишь смеётся как безумный дьявол, а в его личном деле значится «ПСЕВДОБУЛЬБАРНЫЙ АФФЕКТ - ПРИСТУПЫ НЕКОНТРОЛИРУЕМОГО СМЕХА», а это не повод! Артур поводов санитарам не даёт и ведёт себя прилично, разве что отпуская всякие не смешные шуточки ~

---

[indent]  [indent] - мне опять это всё привиделось... - осознаёт Артур, когда приходит в себя и оглядывается, силясь сфокусировать своё зрение, задержать внимание хотя бы на одном предмете, но все его потуги с нулевым результатом
даже настенную плитку Артур сейчас видит иначе, а как потоки грязно-жёлтого цвета со всех сторон и помехи чьих-то чужих рваных жестов улавливались на периферии зрения, но уловить целостность и отгадать замысел посторонних Артуру в тягость. Лишь инстинктивно мужчина догадывается, что сейчас он оказался не в стандартной ситуации:
[indent] - что-что-то случилось? пожар?

те препараты, которыми пичкали Артура ровно через каждые два часа по четыре штуки за раз, притупляли мышление, плохо воздействовали на ЦНС и создавали видимость физической усталости, от чего пациенты становились более ленивыми и большую часть времени пребывали в полудрёме. Подобная участь выпала и на долю Артура Флека и к середине третей недели все дни слились в единый поток из чередования одних и тех же действий, одних и тех же вопросов и таких же ответов, лишённых какой-либо оригинальности и вдумчивости

в действительности же, Артур Флек провёл в Аркхаме ровно месяц и шестнадцать дней

[indent] - вам не о чем беспокоиться! - женский голос, мужчине он кажется знакомым и даже приятным, вызывая ассоциации, хотя связать их логически сейчас трудно, но Артур чуть откидывает голову и прислушивается. - Мы вытащим вас от сюда! Аркхем не место для Джокера, вы не должны быть здесь!..

[indent]  [indent] инвалидная коляска в которой сидел Артур, а рулила ею медсестра, притормозила на повороте; здесь их встретили несколько ребят в форме санитаров (не хватало лишь бейджев с именами и фото) и сопроводили к выходу, расчищая путь и заметая следы

[indent] - моё сценическое имя... Хэппи Карнавал, но... слышал песню по радио, это было давно... исполнитель песни назвался тогда по радио Карнавалом - моим выдуманным именем!.. - бормотал ли свои мысли Артур вслух, он не знал, сознание вновь ускользало, покидало этот безумный мир, в котором общество не смеётся над смешными шутками и предпочитает клоунов запирать в психушках

-Волчонок
-Гарри Поттер
-Дневники вампира
-Игра престолов
-Острые козырьки
-Сверхъестественное
-Сейлормун

Дейнерис

– Камни и толстые брёвна... - задумчиво протянула Дени, пытаясь представить себе как выглядят замки из такого сочетания материалов. Она никогда не была на Севере и, если честно, не могла даже понять как это, когда все время холодно? Каково это, когда снег не тает даже летом? Скорее всего ей бы не понравилось там, потому что Дейнерис была, как говорилось, летним дитя, а так же в ее крови билось пламя, поэтому холод был совершенно не для неё.
Она заметила легкую улыбку на губах Джораха, когда он упомянул о своём крае. Дени подумала, что рыцарь иногда  смеётся над ее наивностью, но она никогда на него не обижалась, потому что это всегда было по-доброму. Да и к тому же она ещё так мало всего знала... Вот например того, что красота жилища на Севере не важна, главное, чтобы было тепло. Дени думала, что во всем мире королевские дворцы должны быть непременно великолепными.
– Мне бы хотелось увидеть Север, хотя я не уверена, что мне бы там очень пришлось по душе, потому что там холодно.. -  слегка улыбнулась Дейнерис, разглядывая украшение. А торговец тем временем принялся нахваливать свой товар, видя, что он пришёлся по вкусу явно не бедной потенциальной покупательнице.
– Я бы очень хотела иметь хотя бы одного живого и настоящего дракона, - тихо вздохнула Дени, вспоминая те два сокровища, которые принадлежали ее брату.
Яйца драконов хоть и имели ценность, причём огромную, но представляли собой безжизненный камень. Хотя временами, когда Дейнерис удавалось достаточно долго подержать их в руках, то ей непременно казалось, что там бьется жизнь и что твёрдая скорлупа становится очень горячей в ее ладонях.
– Я тоже думаю, что это очень красивое украшение. Я же могу его купить, правда? - она обернулась, вопросительно глядя на Джораха. Дени тяжело было принимать какие-либо решения о таких покупках, потому что обычно все контролировал Визерис. И сейчас, наконец-то лишившись его тотального контроля во всем, все же ещё спрашивала совета что можно, а что нельзя у Джораха или у некоторых своих служанок.
Ей очень хотелось этот браслет, словно он будет придавать ей сил и напоминать о том, кто она на самом деле.
– Может быть юная леди захочет взглянуть на эту прелестную вещь? - залебезил торговец, выуживая из-под прилавка шкатулку из чёрного дерева, украшенную снова таки резьбой в виде драконов, которые будто танцевали. При этом мужчина подозрительно глянул куда-то в сторону, но Дейнерис этого не заметила, загоревшись интересом к ещё одной красивой вещи.

Санса

Ну кто бы мог подумать, что она вот так, запросто, сможет сидеть и говорить с Джейме Ланнистером? Что она не позволит его убить, как только он появится на пороге Винтерфелла? Но все же, все же... Он всегда отличался от своей семьи. Так же как и его брат - Тирион. Они были будто не из породы Ланнистеров. Только Серсея и Джоффри, пожалуй, были теми, кто сполна мог сказать, что вот они Ланнистеры! Насколько Санса помнила Томмена и Мирцеллу, те тоже были странно добрыми и отзывчивыми для того, чтоб быть под стать своей матери. И вообще, несмотря на то, что Сансе пришлось стать менее наивной, посмотреть в глаза череде страшных событий, но тем не менее она старалась видеть в людях что-то хорошее. Что-то, что позволило бы ей не подозревать всех и каждого. Хотя сейчас это ощущение было почти постоянным. Уверенной можно было быть только в самых-самых близких. Хотя порой ей казалось, что Джон, которого Санса считала братом, может в любой момент встать на сторону Дейенерис и предать свою семью.
Джейме отпускает остроумную шутку и Санса мягко улыбается, давая ему понять, что не считает его остроты чем-то непринятым в этих суровых стенах. Возможно, здесь было бы гораздо уютнее, если б северяне в своём большинстве могли отпускать такие искромётные фразы.
-Я все же надеюсь на то, что Винтерфелл выстоит, а в этом случае уютные кровати нам уж точно пригодятся. - Санса мельком подумала, что ранее бы не смогла ответить что-то под стать шутке Джейме. Ее желание всегда быть идеальной леди завело ее в тупик ещё в Королевской гавани. Нужно было сразу говорить то, что она думала, то, что чувствовала, а не угодливо произносить заученные фразы, чтобы казаться прекрасно воспитанной девушкой.
Наконец Джейме подходит к истинной цели своего визита и Санса слегка склонила голову, глядя на этого мужчину, который все еще шутливо говорит о том, что в замке явно не хватает картин. От взгляда леди Старк не ускользнуло то, что Ланнистер автоматически прячет свою золотую руку. Санса иногда думала о том, что этот случай с потерей кисти повлиял на Джейме в положительном ключе. Всегда такой самоуверенный и гордый, тогда рыцарь оказался униженным и лишенным своего главного оружия. Потому что драться левой рукой было очень сложно, но тем не менее он смог переучиться и держать меч не хуже, чем в правой.
-Почему так, леди Старк? - Джейме высказал свои вопросы, на которые он хотел получить честные ответы, взамен на... картины. Это был всего лишь предлог, конечно же, но все же сделка честная.
Санса смотрит на точеные черты лица Ланнистера, которые кажутся ещё более идеальными в красных отблесках огня от камина. Как же правильно ответить на его вопросы? Как правильно донести до него то, почему она совершенно иначе посмотрела на него сейчас?
Она размышляла над этим, поэтому на пару минут в разговоре повисла пауза. Ей не нравилась Таргариен, ему тоже. Он прошёл через столько испытаний, она тоже. Он изменился, и она тоже. И, по правде говоря, он сейчас был ей гораздо более приятен, чем якобы добрая Дейенерис. И поступок Джейме, что несмотря на то, что Серсея не послала войско в Винтерфелл, как обещала,  он все же сам приехал, чтобы оказать посильную помощь в битве. Это вызвало у леди Старк глубокое уважение, хотя Джейме нельзя было назвать абсолютно человеком чести. А ещё почему-то он напоминал ей Пса. Тоже считает себя плохим, подлым и бесчестным, но на самом деле... На самом деле Санса бы доверила ему свою жизнь сейчас. Она и сама не могла себе объяснить с какого же момента у неё появилось это чувство доверия, но это было так. А ещё Джейме имел гораздо больше общего со своим братом, чем ему бы хотелось признать. Ну и в конце-концов он был рыцарем. Санса четко знала, что он не стал бы избивать ее по приказу Джоффри, что он бы не разорвал на ней платье, как тогда в Тронном зале. Да, он столкнул ее брата с башни, да, он ранил ее отца, но глядя на эти события сейчас, с высоты пройденных испытаний... Бран бы не стал тем, кем он стал. Отец бы в любом случае был казнен, если б только он не уехал домой или на Стену. Если б кто-то сказал той, маленькой Сансе, что она будет так рассуждать, она была б глубоко оскорблена. Но время прошло и все они уже не те, кем были раньше...
-Что ж... - Санса подняла глаза на Ланнистера, взвешивая свои слова. В какой-то короткий миг, словив золотые блики в светлых волосах Джейме и отблеск огня в его глазах она вдруг подумала, что понимает и Серсею, и Бриенну, которые полюбили его. Но конечно же, внешность это была лишь малая часть. - Вы правы, я не умею просчитывать настолько далеко...
Леди Старк снова сделала небольшую паузу, тоже слегка подавшись вперёд.
-Да, ваша семья причинила мне немало бед, как и моим родным, но все же я видела немало хорошего от вашего брата и вы тоже не настолько плохи, как возможно, думаете о себе. А ещё я вижу, что вам так же как и мне не нравится Дейенерис Таргариен и мы могли бы стать союзниками как минимум на этом фоне. К тому же...
Санса вспомнила все, что Бриенна рассказывала о Джейме вскользь. И все эти рассказы свидетельствовали о том, что он куда более благороден и честен, чем может показаться на первый взгляд.
-К тому же я доверяю Бриенне, и если она преданна вам, то я так же готова вам довериться. И то, что вы сдержали своё слово и проделали весь нелёгкий путь в Винтерфелл...Я глубоко тронута тем, что вы решили быть здесь во время решающей битвы.. И я уверена, что ваша храбрость и мастерство будут неоценимой помощью в защите всех Семи королевств.
Леди Старк специально подчеркнула то, что это не только битва за Винтерфелл, это битва за безопасность всех земель лежащих дальше Севера.
-Я хоть немного прояснила вам причину своего решения? - Санса слегка улыбнулась. - Я доверяю вам, возможно больше, чем следовало бы, но я привыкла прислушиваться не только к голосу разума, но и к голосу сердца.. А оно сейчас подсказывает мне, что вы можете быть ближе и надежнее, чем некоторые другие, присутствующие в замке..
Она опустила глаза на свои руки, сложенные на столе и на золотую кисть Джейме, которая казалась очень большой рядом с ее маленькими ручками.  Санса и правда испытывала к нему гораздо более тёплые чувства, чем к этой красивой девушке, которая провозглашала себя королевой. И уж точно теплее, чем к Мизинцу, который, прикрываясь своей любовью к ней, все же бросил ее в лапы к Болтону. Она невольно вздрогнула, вспомнив те долгие дни и ночи в своей комнате, когда дрожа ждала шагов Рамси за дверью. Но благо все было конечно и от той запуганной девочки не осталось и следа...

Лили Эванс

Утро. Только утром можно не дергаться от знакомого, надоедливо-звенящего голоса. Только утром, до выхода в общую гостиную можно оставаться спокойной и не ерзать беспокойно под взглядом этих глаз, вперившихся в неё так, будто под кожу пытаются пробраться.
Но даже сегодня утром покоя Эванс не было, потому что чертов Поттер достал ее даже во сне. Поэтому она уже его заранее ненавидела, хотя сегодня ещё даже не увидела его. Куда только девается милая девочка с рыжими волосами, когда рядом появляется хваленый капитан сборной по квиддичу? Все ещё не привыкли к тому, что Лили лучше не попадаться на пути, если перед этим дорогу ей перешёл Поттер. С этой разъярённой фурией лучше не иметь дела первые пять минут после ее перепалок с Джеймсом.
Какого черта он вообще ей сегодня приснился? С чего вдруг она так хорошо помнит его вечно взъерошенные волосы и его дурацкую улыбочку, которая появляется на его лице, когда он видит ее? Эту ухмылочку, которую так легко она смогла воспроизвести во сне. Бесит!
Все было же так хорошо! Вот до недавнего времени, когда голос Поттера стал ее кошмаром днём и ночью. Когда фразочки в стиле «Эй, Эванс! Пойдёшь со мной на свидание?», «Эй, Эванс, выходи за меня, а то я сброшусь с Астрономической башни!», «Эй, Эванс, а тому парню с Рэйвенкло яйца не оторвать?» стали привычными до всех, а для неё каждый раз триггером, превращающим ее в начинающую истеричку. «Отвали, Поттер! Бросайся откуда хочешь! МНЕ. ВСЕ. РАВНО.»
Он не понимает. Лили, не смотря на его отличные отметки по всем предметам, начинает сомневаться в его умственных способностях. И, пожалуй, если бы он сбросился с башни, то возможно, что-то бы появилось в этой пустой башке? Хотя нет, наверное станет только хуже. Правда, куда же ещё хуже? Ещё и эти недалекие девицы, фанатки Поттера и Блэка, ополчились на Эванс так, будто она увела у них у всех парня. И ладно бы фанатки Поттера, но почему ее стали ненавидеть поклонницы Блэка она совсем не понимала. Лили была теперь в их глазах стервой всея факультета, которая никак не сжалится над Поттером или не отпустит его. Эванс его и не держала, плевать она на него хотела, с той самой Астрономической башни. Кстати, на площадке которой она вчера и увидела «несчастного» Поттера, наслаждающимся прекрасным вечером вместе с какой-то своей фанаткой. И они отнюдь не любовались звёздами. Что там делала Эванс пусть останется загадкой для всех...
После этого сегодня ещё и дурацкий сон... Настроение уже было испорчено. Только прогулка по коридорам Хогвартса до Большого зала немного приводит Лили в себя. Хотя в голове бьются картинки вчерашнего увиденного, надоедая с каждой минутой все больше. Мотнув головой, садится за стол, мельком оглядываясь - слава Богу, Поттера нигде не видно. Но едва Эванс придвигает к себе тыквенный пудинг и сьедает пару кусочков, как рядом возникает тот самый герой из ее снов. Бесцеремонно забирает ее завтрак и так же нагло спрашивает какие у неё планы на день.
-Привет, Поттер! - выдохнув, холодно отвечает Лил. - Какие планы, не твоё дело. Удивлена, что после вчерашнего вечера ты так рано проснулся. Кстати, приятного аппетита!
Отворачивается, демонстративно придвигая к себе другую тарелку и откидывая волосы назад. Кажется, фраза про вчерашний вечер была лишней, но возможно Поттер тогда поймёт, что вчерашняя пассия прожигает сейчас в его спине огромную дыру. Половина зала притихла, наблюдая за тем, что будет дальше. У Эванс внутри разгорается опасный огонь, но снаружи она все так же холодна, если Поттер не совсем без мозгов, то уберётся отсюда как можно быстрее...

Ещё Лили)

...Сердце мое не пой
Не бери фальшивый тон...

-Лучше отправляй сюда Люпина. - он продолжал не видеть ее, продолжал думать о ее безопасности, когда сейчас ей было на это плевать. Ее безопасность - он, ее сила - он. И какой дурой она была, что отпустила, оттолкнула, все разрушила сама, своими руками. Так тяжело было сейчас это признавать...
-Хорошо, да, буду сюда отправлять Люпина. - Лили так спешно это сказала, словно желая отделаться от этого вопроса, только бы Джеймс наконец-то взглянул на неё.
Он нехотя перевёл взгляд на неё, будто боялся, не желал смотреть в ее сторону. И это было больно. Джим столько времени не обращал на неё внимания, столько времени прошло с того вечера, когда они стояли здесь же и она ломала все своими словами. Ломала рёбра себе и ему каменными фразами безразличия. И слёзы, что текли по щекам были тоже, конечно, от безразличия. Врала напропалую, чтобы что? Потешить свою гордость и никому не нужное самолюбие? Отказать и ножом по сердцу тому, кто открыл его ей? Ножом по сердцу себе, чтобы болью напоминало о том, что она не захотела быть с ним... Ночами плакать в подушку, чтобы не слышал никто, что она пожалела о своём выборе. Сходить с ума, оставлять следы от ногтей на ладонях, когда видит Джеймса с другой. Но молчать, гордо проходить мимо, рассыпаясь в пепел, едва никто не видит...
-Что случилось? - Лили слышала этот недовольный тон и закусив губу думала, а получится ли у них снова вернуться друг к другу? Увидеть тот свет, который ещё остался в их сердцах.. - Куда мне смотреть?
Раздражение. Злость. Боль. Обида. Где-то на дне его глаз Лили высматривала любовь. Осталось ли хоть что-то от того рая, который она надеялась найти? Секунда и Джеймс снова меняет тему, усталый и сердитый голос, но Лили понимает, что сейчас или никогда. Если она упустит момент, ничего не случится, все вернётся на круги своя, а она не сможет больше, внутри не осталось сил, все рушится с каждым днём, когда она не видит его.
-Твоя палочка? Где твоя палочка? Они забрали ее? Если нет, то лучше ее найти.
Джеймс говорил быстро, будто пытаясь снова заткнуть эту дыру неловкого молчания или не дать ей что-то сказать.   Лили взорвалась, потому что больше не могла это выдерживать.
-Черт возьми, Джеймс Поттер, я пытаюсь сказать, что я тебя люблю, а ты говоришь о палочке? Мне плевать на палочку, я куплю новую, мне плевать на то, что со мной только что чуть не сотворили слизеринцы... Если эта опасность привела меня к тебе, значит это того стоило! - выдохнуть, глядя прямо в глаза, крепко держать за руки и не дать ему уйти. Только не сейчас. Не в этот раз.
-Я... Я знаю, что неправа.. Я знаю, что я тебя обидела.. И я.. Я знаю, что я полная идиотка, мне не стоило говорить тех слов тогда. Я не знала, что без тебя мне будет так плохо..
Дурацкая натура - все довести до полного краха, а потом пытаться спасти. Она никогда не научится вовремя признавать свои ошибки - только на краю пропасти, когда вот-вот и все рухнет в бездну. Она цеплялась за его руки, как за спасительный круг. Ничего в целом мире сейчас не имело значения, кроме того, как отреагирует Джеймс на ее слова. Лил даже не хотела думать о том, что будет, если он отвернётся от неё.. В таком случае окна этой башни находятся достаточно высоко..
-Джим, скажи что-нибудь.. Пожалуйста. - прошептала Лил. А бумажные лепестки надежды рвались в клочья с каждой секундой его молчания.

...Сердце мое прости и меня побереги...
...Сердце мое прости, первым снегом замети, с первым закатом, первым слепым дождем...

Мир горел от ненависти. И этот огонь был красивее, чем тогда, когда они поклонялись ему. Но он был и уродливый, не тот, что доставлял Старку удовольствие, не тот, что он хотел, когда Экстремис проникал в их головы. И это раздражало.

Как легко было стать новой мессией, богом в глазах слабых. И упасть было так же легко. Потерять все в одно мгновение, чтобы люди, та гниль, что стала прекрасной лишь от нажатия на одну кнопку, погнала его как прокаженного. Больше не было прекрасных вечеринок Тони Старка, не было дам, что раздевались по щелчку пальцев, не было алкоголя, веселя, поклонения. Все прекратилось. Все из-за одной маленькой ошибки, рыжей бестии и идиота с усами, загнало его на остров с одной лишь бутылкой вина.

Сначала Тони хотел ответить тем же – огнем, агрессией и болью. Как-никак, что еще может быстро излечить израненную душу, чем месть и крики предателей? Бутылка вина, конечно же! Хотя и она закончилась быстро, оставляя миллионера в пустом доме с выпитым алкоголем и невозможности достать еще.

- Какая досада, - выбрасывая бутылку куда-то за спину, которая сразу, встретившись с чем-то, издала уж очень неприятный звук, как и последующий из-за рта Старка разочарованный крик. Прошлый час он крушил все у бассейна, плавил шезлонги и запоздало понял, что теперь в этом ему и жить, как-никак убираться он не намеревался.

А где был тот парень? Жалкий предатель, что наверняка был больше похож на свою мать, чем на Хэппи. Наверное, Пеппер на правах мачехи взяла его под свое крыло и теперь они, как два рыцаря справедливости, открывают миру глаза о том, какой же Тони Старк плохой мальчик.

Как же противно.

Слишком.

Отвратительно.

Но все же он знал, что сколько бы мир не рушился и не восставал против него, но всегда будут те, кто продолжит идти за ним, да целовать следы, по которым он проходил. Это успокаивало, но и не могло сравнится с тем, что было до. Как будто у него отобрали не только титул и корону, но и все, что он сделал для этих наглых червей.

Мужчина не мог дождаться либо нападения на его дом, либо когда придет момент, чтобы можно было заявить о своем триумфальном возвращении. Как-никак у людей короткая память, стоит пройти несколько месяцев, как они упадут в какую-то очередную неприятность и взмолят о помощи. А пока ему придется скучать и придумывать откуда достать продукты. Хотя и это не было проблемой – костюм все еще был у него.

И пока Тони придумывал себе очередное дело, система зафиксировала посетители.

- Мердок, - устало выдыхает Старк, поднимая голову к потолку, молясь, чтобы это был очередной похожий клоун, а не тот, что из раза в раз продолжает трепать ему нервы. Но все же везение сегодня не на его стороне, так что напротив стоит Мэтт, кто же еще. – Мог бы позвонить, а не приходить так, мне даже нечего тебе предложить.

Но не так уж хочется хотя – продолжает Старк в голове. Все равно адвокат неблагодарный сукин сын, что даже не отправил смс о том, что хочет продолжать видеть. Но все же Тони продолжает забавлять то, как Мердок побежал к своему дружку, который и стал последним, кого он увидел, прежде чем вновь погрузиться во тьму. Ах эта дружба.

Рори Уильямс

Пресытиться путешествиями во времени.. звучит не очень хорошо и Рори чуть более чем просто уверен, что скажи он это вслух, то лекции от Эми было бы не избежать, глаза Доктора будут сниться ему по ночам в кошмарах, отец писал грустные сообщения, а фанаты Доктора и вообще пространства и времени забили бы его своими портфелями. Однако Рори все же пресытился, порой скучая даже на какой-то планете моря и прочего. Это, конечно же, было сделать сложно, ибо за Доктором или, может быть, Тардис велось какое-то проклятье неординарных событий, где все взрывалось, а страшные фантазии оживали, но все же и для людей порой не было ничего невозможного.
Эми, его чудесная рыжая Эми, казалось, не узнала бы слово «скука» напиши его перед ней. Точно так же она не знала слов стоп и опасно, а словосочетание «Рори будет волноваться» и вовсе было чем-то из ряда нелюбимой и нелепой фантастики. Однако ко всему можно было привыкнуть, так что, когда его супруга с горящими глазами целует его в щеку и убегает, мистера Уильямса волнует уже больше все то, что может прийти в голову их главного рулевого – Доктора. И, к слову, тот себя ждать не заставляет:
- Прокатимся?
Его ответа не ждали, да и мужчина этого времени на ответ давать не собирался, так что Рори лишь шумно вздохнул, только хлопая ртом, невольно отмечая, насколько были похожи его жена и инопланетянин. К сожалению, эти размышления, что обычно тянулись в голове слишком долго, ни к чему хорошему не вили, так что он лишь, наверное, слишком активно мотает головой пытаясь и мысли из головы выпутать и, может быть, как-то заставить Доктора обратить на него внимание. Вдруг тот бы подумал, что у него какая болезнь.
Однако ни болезни, ни возмущения, ни тем более отрицания тот замечать не только не планирует, но и не собирается. Хотя разница, откровенно говоря, все равно не такая и большая, ибо, сколько бы Рори не упирался своими рожками, то рано или поздно наверняка оказался бы в Тардис в ожидании очередного полета. Собственно, так пойти и происходит, да и произойдет потом.
- Шопинг – это зло. И путешествия – это круто! Куда мы полетим? – от таких вопросов у Уильямса обычно кружилась голова, но, как и во многом, его редко кто слушал, однако пробовать ему тоже никто не мешал.
- Останемся здесь? Доктор, Эми может вернуться в любую минуту, мы не можем бросить ее тут! – даже не смотря на то, что она постоит за себя с большим успехом, чем он сам и Доктор, Рори все равно волнуется и будет волноваться. – Давай хотя бы позовем ее!
А что случится, узнай она, что они улетели без нее?! Самое ужасное, что впереди их наверняка ожидали лишь убийственные приключения, которые нужно было не только пережить, но еще и потом пытаться не рассказывать Эми, что в миг превратится в какую-то фурию, готовую перестроить машину времени, встретиться с собой же и уговорить себя никогда не оставлять их одних. Что, на самом деле, не такая уж и большая проблема.
На самом деле, сколько бы Рори Уильямс не кидал на Доктора странных взглядов, но задумывался он о его душевном состоянии не так уж и много. Возможно, он много оправдывал все тем, что инопланетянин живет уже приличное количество, а возможно и еще что. Однако тут именно Рори все равно уже зашел на борт и даже кинулся в разговор с Доктором, пусть и безуспешным. Так что, вопрос кто из них более безумный логично было оставить висеть в воздухе. 
- Луна! Луна! – нет, пожалуйста, - Та самая Луна!
Чувств Доктора Уильямс разделял лишь на уровне тухлого поднятия кулака в воздух и не менее грустного «вау». Однако такое разделение быстро и часто терялось, оставляя за собой лишь некое странное и безграничное чувство проигрыша. Возможно, он мог бы просто посидеть в Тардис, наслаждаясь ее тихим и уже несколько домашним обществом.
- За-а-а-а-а мной!
Да, глупо было надеяться, что его оставили бы одного, тем более, когда не-настоящий-врач не мог без чьего-то восхищения под боком. Порой, Рори действительно удивлялся, что его все еще держали вокруг, когда Эми с лихвой могла заменить и четырех десятков человек. Ах, да, одну ее он отпустит, разве что если она вылезет из окна туалета. Приходится терпеть и, лишь закатывать глаза, несколько машинально убирать со щек призрачный остаток чужих губ.
- Доктор! – кричит Рори, смотря ан уже закрывшуюся дверь, надеясь, что тот действительно хотя бы подождет его, как-никак Эми может не простить. Порой, Рори кажется, что он воспитатель в детском сажу, где слишком генеративные дети, живущие в какой-то своей одной лишь им известной реальности.– Доктор! Стой!
А дальше лишь дверь и, как заявлял Доктор, Луна. Ладно, возможно, это было интересно, но Уильямс не собирался даже намекать на это.  Ему вполне хватало всех тех слов и взглядов жены, что никогда не упускала шанса сказать, что на самом деле, он наслаждался этим всем. И что даже заводной Доктор не был для него таким раздражающим событием, как мужчина заявлял.
Боже, он даже не будет удивлен, обнаружив за дверью Тардис динозавра или же агрессивно настроенных роботов в форме божьих коровок. Пожалуйста, пусть хоть раз за дверью окажется что-то.. спокойное? В общем, ничего не требующее жертвоприношений или же чего-то из ряда вон выходящего. По меркам путешествий во времени, конечно же.

Симонка

Первые минут тридцать Саймон правда верил, что одеяло спасет от любых бед. Или хотя бы от того холода, что в одно мгновение охватило все тело, пронзая странными острыми иглами легкие и кости, заставляя бояться сделать лишне движение. Однако, как и во многом в тот день, он ошибался.
Наверное, это дикое везение, смешанное с садистки удовольствием чертовки Судьбы, раз, пролез в окно своей спальни, Льюис так и не застал матери в доме. Уж она умела строить теории заговора и страшных подростков, что зажимают в углу и раздают наркотики направо и налево, так что, увидев сына в крови и грязи, ее мысли наверняка бросились в сторону какой-то наркоманской секты. А это было последнее, чего хотел Саймон. В идеале, он бы вообще с удовольствием продолжил просыпаться в своей постели, а не в гробу под землей.
Откровенно говоря, Льюис вообще смутно помнит момент, когда открыл глаза и прорывал себе путь наружу. Воспоминания остались в виде какой-то странной пленке кадров, где оператор трясется в приступе эпилепсии, а монтажер решил наложить столько фильтров, чтобы картинка была в лучшем случае смутно узнаваемой. Но то странное желание выбраться и съесть все, что только могло попасться под руку, словно просидел пять пар без перерыва и теперь срочно нуждается даже в обычном сэндвиче и желательно как можно скорее. Правда тут даже фантомный сэндвич не вызывал хоть какой-то нужной реакции, тогда как сознание услужливо рисовало картины недожаренного стейка или кровяных колбасок. И это было особенно странно, когда ты являешься вегетарианцем и подобные блюда по факту не ешь.
Проникнув в комнату, первым делом новообращенный без всякого сожалению выкинул футболку в мусорку, невольно вспоминая фильм про Эйса Вентуру, и обещая себе не забыть сжечь перепачканную одежду. А потом в голову прокралась мысль, что все это обман, что Рафаэль не прав, да и вообще сам ничего не смыслит в вампиризме. Как-никак, а Саймон видел фильмы, где новообращенные вели себя более агрессивно, а их сознание было бешенным, но никак не осознавали то, что в этот момент происходит, даже не смотря на то, что каждый «неправильный» вариант выбрасывался далеко за горизонт. В общем, именно это в какой-то момент привело к тому, что Льюис загуглил «как проверить вампир ли ты», а не только положился на свои знания о всяких фантастических монстрах.
Первым пунктом было солнце. На часах почти два часа, а солнце не появлялось просто потому, что тебе очень надо. Правда, отчаянный голосок в голове верещал, что будь солнце там, где бывает обычно поутру, то его проверка окончилась либо очень хорошими новостями, либо потерей вновь обретенной жизни. И Саймон правда не знал, что было в этом вопросе лучше.
Вторым пунктом значились боли и спазмы в руках, ногах, да и вообще во всем теле. По правде, парень не знал насколько можно верить этой информации. Он вылез из-под земли голыми руками, пробивая обшивку своего.. гроба. Конечно, он испытывал боль, это нормально, когда стираешь фаланги пальцев в кровь, а ногти нещадно ломаются. Однако это получалось легко игнорировать, тем более, когда кровь уже свернулась и лишь коркой пристала к пальцам. Саймон вообще не мог заставить себя посмотреть, что творилась с конечностями, слишком боясь того, что раны просто непросто уже не было. Игнорирование своей проблемы и нахождение слишком просто объяснения происходящего было крайне легкими занятиями.
Жажда и непреодолимый голод стояли третьим. На столе лежала давно забытая пачка чипсов, внизу, в холодильнике, Саймон буквально чуял, как Элейн запихнула в холодильник остатки запеченного картофеля, а из комнаты Ребекки все доноситься запах какого-то пирожного. Но что бы там ни было, никакого желания сорваться с места и поесть Льюис не испытывал, так что все продолжал сидеть на месте, не чувствуя вокруг ничего того, что могло бы утолить его постепенно нарастающий голод. Может быть, та.. кровь, что дал ему Рафаэль как-то помогла хоть немного не бросаться к холодильнику.
И только потом стояли усиленные чувства. Быть слепым казалось легче, нежели зрячим. Наверное, как и глухим, и немым. Но ни того, ни другого, ни третьего Саймон не был лишен, чтобы так свободно рассуждать. Конечно же, в школе его дразнили четырехглазом, а сестра частенько ковыряла рану, что без очков он видел не очень хорошо, так что «я, конечно же, вижу лучше тебя, не спорь». Но сейчас он с запозданием понимал, что очки, с которыми он провел большую часть жизни, сейчас были не на нем, не в кармане и не висели, зацепившись за горловину футболки. Но ладно, может.. он просто слишком хорошо запомнил свое окружение, так что фантазия свободно дорисовывало часы в виде головы Дартом Вейдером на другой стороне комнаты, мелкие детали плаката и дом напротив со слегка покосившимся забором. Другое дело было слишком размытые звуки в ушах, что списались на гул в голове, и ужасную смесь запахов, что слишком сильно засели в комнате и, наверное, в этой же комнате кто-то сдох, пока хозяин находился где-то в другом месте. [«Но ведь ты еще швырнул Рафаэля в машину» - бурчал голос в голове. – «Не думай, что можешь просто сказать нет этому факту»]
Остальные «показатели» были помечены как «побочные», так что будь они или нет, но вампиром его не сделает, так что возможно, что лучший вариант был их пропустить.
- Завтра все станет проще, - как-то стараясь успокоиться, сказал себе Саймон, растирая глаза. – Может быть, это еще и сон, так что.. спать.
В комнате, даже не смотря на все равно царивший бардак, все же был протерт стол, убраны кружки и заправлена кровать. И, по всей видимости, сделала это никто иная как Элейн-я-тебе-в-уборщицы-не-нанималась-Льюис. Откровенно говоря, расправлять, переодеваться еще раз, да и снимать обувь не хотелось жутко, тем более, когда буквально через пару минут назад решались вопросы масштаба огромного мира Саймона Льюиса и голова все никак не проходила, а таблетки матушка убрала непонятно куда. В общем, через какой-то момент парень просто лежал поперек кровати, заворачиваясь в одеяло колбаской и лишний раз отмечая, что в душ он так и не сходил, так что на пододеяльнике наверняка останется размазанная с волос и тела пусть и засохшая, но все еще грязь. Однако это явно не то, что имело ярлык особо важного дела.

Что же. Если бы Глава семейства Шарлотта и могла похвалить в чем-то своих нынешних гостеприимных союзников, так это в том, что они не поскупились на гостевую комнату, которая подходила под размеры этой весьма заметной и весьма выдающейся женщины.  Линлин было несколько скучно. Так уж вышло, что за прошедшее время нахождения в этой неизведанной земле, а затем и на этом парящем корабле. Глаза гуляли по интерьеру внутри комнаты уже без всякого интереса. Если быть честной, ее больше всего интересовало именно строение самого корабля. Корабля, летающего над Цигреей. Такая технология пригодилась бы ее флоту еще как. Она бы смогла покрывать своими действиями большую территорию. Женщина легко посмеялась представляя, что именно можно было бы сотворить, используя такую технологию. Ей даже стало несколько жалко от того, что у нее не было такой технологии, когда она предлагала союз семье Винсмоук. Они бы клюнули на возможность создать свой собственный летающий корабль-остров без единого сомнения.

- Впрочем, все равно бы их прикончила. Так что какая разница? Хаааахахахаха, Мамма-мамма! – Она достаточно громко рассмеялась собственным мыслям, а также словам, что сами собой сорвались с ее губ. Впрочем, этот союз был слишком выгодным что бы использовать такую же схему, что была использована при Винсмоуках. Они смогут добавить невероятную мощь к тому, что у нее уже имелось. Йонко, все четверо, были силами, не подконтрольными никому. Они стояли особняками в своей территории. Монстры, ставшие чем-то гораздо большим чем другие пираты, другие люди. Бессмертный, неуничтожимый Кайдо. Могущественный ученик Роджера Шанкс, тот кто может умещать в своем теле больше чем один Дьявольский фрукт Машрал Д Тич. И наконец. Она. Большая Мамочка. Этот Зевс напоминал их, Йонко. Того, кто перешагнул через пропасть, которая отделяла обычных людей от чего-то большего. Впрочем, а был ли он когда-либо человеком в первую очередь? Любопытно. Как же любопытно.

Другого шанса заключить союз с тем, кто вполне может стоять рядом с другими Йонко в силе и влиянии у нее не будет. Она это знала. И было бы грехом не воспользоваться этим. Даже если придется выйти замуж (еще раз.). Любовь ее не интересовала. Она никогда не чувствовала ничего подобного, но она всегда чувствовала выгоду и возможность получить больше власти. И сейчас ее чуйка сходила с ума. Ее желание заполучить в свои руки как можно власти и возможностей подталкивало ее на то, чтобы согласится на любое предложение, выдвинутое со стороны Зевсом, лишь главное, чтобы выгоды распространялась на нее саму, вместе с лидером Олимпа. Впрочем, от мыслей ее отвлекли три душки, двое из которых парили вокруг, последний же сидел у нее на голове, как было и раньше.

- Мама, Мама! Пошли поедим чего-нибудь. Ну пошли! Нам не сказали же, что мы не можем исследовать это место! – Подал голос Зевс, облако в кепке, парящее рядом и выражающее свое свои слова ленивым, расслабленным голосом. Старшая Шарлотта застыла, но только на секунду. А действительно. Какого собственно черта она засела внутри этой, относительно, мелкой комнаты? Слишком задумалась? Быть может. Ну, это было не важно, нужно было найти что-нибудь, чем можно быть себя занять. И погулять по местному кораблю было идеальным решением проблемы. – Хаахахаха Мамма-маамма, чего же ты раньше не предложил? Я бы здесь не сидела как идиотка и не смотрела перед собой. – Она хмыкнула. Все-таки иногда стоило просто расслабляться и не думать ни о чем. Это помогало ей, когда нужно было решить особенно важные вопросы. Один ленивый осмотр местности при помощи Воли, и она уже направлялась к выходу. Она даже не дождалась ответа со стороны Зевса, который лишь плыл следом, как, впрочем, и Прометея.
- Ну, мама, ты была такой сосредоточенной и серьезной, что мы просто подумали, что получим если вмешаемся. – Подал голос Наполеон, шляпа, которая была способна превратится в два вида меча и так же умела летать, как и все ее личные душки. Женщина на это лишь хмыкнула. Надо же. Подумали, что получат. Как будто бы им сильно что-то от этого будет. Она снова рассмеялась. Даже будучи частью ее собственной души, они е переставали быть забавными детишками. Забавными, когда не предают ее ради какой-то задратой кошки воровки, конечно. Новая версия Зевса как-то даже съежилась под раздраженным взглядом мамочки.

Но, как и всегда, хорошее настроение победило, и гигантская женщина расплылась в улыбке. Направляясь уже по коридорам массивного строения. Ей предстояло понять, какие же еще другие «боги» присутствуют в этом месте. Она не называла их божествами даже в собственном сознании. Она не видела ничего божественного в людях, что стали сильнее других, она не видела ничего особенного в многих из этих богов. Она была почти уверена, что даже Катакури справится с множеством из их числа, уже не говоря про самого лидера семейства Шарлотта. Мысли снова лениво поползли в голову. На этот раз, несколько в другую сторону. Ее даже несколько раздражал тот факт, к которому она пришла. Сколько бы времени не прошло, разрыв между ней и ее детьми не уменьшался, даже если они были и остаются хорошим барьером между слабаками и самой женщиной. Ей не помешали бы компетентные союзники, те, которые смогут постоять за себя не хуже хотя бы того же Катакури. И никто, никогда не скажет, что она потеряла хватку. Даже после того абсолютного провала, что произошел совсем недавно.

След путает его, плутает среди густых ветвей уже проклятые полторы недели. И Эскель злился бы, наверное, будь моложе и окажись это в его натуре. Вместо этого у него лишь остаётся вздох усталый едва, рука сжимается в кулак вместе с клоком жёсткой ткани. Подрана и в крови, и обладатель куска этой тряпки где-то в лесу. Уже мёртвый наверняка, у него не было иллюзий касательно того, на кого он охотился. Такие не оставляют в живых. Даже случайно. И ему не успеть, потому что никакой быстрый конь не в состоянии ещё опередить смерть. Следовать приходится за кем-то явно очень быстрым, ловким и сильным. И подобная особь с трудом могла бы выжить на одних только случайных пьяницах и попутчиках, что ступают неосторожно. Что тащило селян в такие глубокие дебри ему было трудно постичь. И всё же охотники, случайные пьяные попутчики, что в здешних краях просто заваливались по глупости в топь, укрытую кронами, явно сытно кормили катакана.

Выпрямившись в полный рост, подойдя к Васильку, он бросил кровавый лоскут и коснулся ладонью жёсткого седла. В задумчивости потёр шрам на щеке, потупив взгляд на переставляющего копытами коня, прежде чем сесть на того верхом. Путь у них обещал быть долгим, потому как ещё ни одного дня не прошло успешно в попытках нагнать этого проклятого вампира. Иной раз он мог даже задумываться о том, что эта хищная тварь играет с ним, но это едва ли было так. Потому оставалось лишь продумывать план, выслеживать шаг за шагом всё более настойчиво. Это время, конечно, но в этот раз ему не обещали награды. Некому было. Он стребует ту уже когда разберётся. В том, что крестьяне не откажутся ему заплатить, Эскель был уверен. Годы работы, ведьмачья жизнь – научила хорошо просить. Чаще всего безмолвно, притаскивая трофейную голову с ещё капающей кровью. Очень мотивировало окружающих признать заслугу и отпустить помощника с миром.

Впрочем, и просто убить эту особь было бы уже неплохо. В нём просыпался лёгкий интерес по отношению к тому, что же не так было в этой охоте. Уж больно затягивалась. Непривычно для катакана, а то, что это был именно этот подвид вампиров, сомневаться не приходилось. Следы характерные, волосы тёмные, с бороды явно, очень значительно выражали кто именно был противником. Весьма сильным, если бегал столь быстро, что было даже не нагнать толком.

Когда он приходит в очередную деревню округа на постой, выходя уже в сумерках из леса, то встречает селян, идущих с факелами в сторону деревьев. Он следит за ними взглядом спокойно, не торопя уже коня, потому как не стоило сомневаться – рядом с поселением хищник задержится надолго, больно лакомый кусок. Да ещё и не так далеко от города. Наверняка привлечётся на какие-нибудь блестящие вещи местных, да на большое количество «корма».

Тут есть шанс задержаться, быть может и награду кто-нибудь предложит уже сейчас.

К моменту его прихода в эту местность, Эскель подсчитал, катакан должен был уже успеть появиться перед местными. Его путь был долгим, плутал он – часто. Да и лес был не столь велик, как хотел казаться, только массивные старые деревья придавали такой уж внушающий вид. Катакан явно знал о ведущейся на него охоте и постоянно путал следы, оставляя те в разных частях. Это сильно задержало и сейчас ведьмак это понимал. Только едва ли сменил бы тактику. Иной альтернативы, как просто выследить, у него не было. На сладкую добычу он едва ли был похож, так что пытаться ловить на живой корм не приходилось.

Это не с виверном заигрывать, которого можно было на какую-нибудь паршивую овцу приманить или завлечь свежим мясом.

То, что селяне о чудовище знают он тоже понимает быстро, стоит только едва зайти в пустующую корчму. Даже хозяйка, и та нервно как-то трёт тарелки, не обращая внимания на гостя, читая какие-то малограмотные молитвы.

Он людей здешних не трогает, не спрашивает пока. Да и некого, честное слово, тихо вокруг, на каждый взгляд плечи у людей немногих – напрягаются, будто нападения ожидают. Не нужно много размышлять, чтобы понять – люди запуганы. И давно уже, если научились с этим как-то примиряться.

Разумный нетопырь явно попортил им кровь. В буквальном смысле.

- Мне бы чего покрепче и потеплее.

Монеты аккуратно ложатся на деревянный стол, выщербленный и полный царапин. Наливают ему даже не глядя толком, внимания не обращая, и это настораживает. Но Эскелю не до этого сейчас, не до чужих тревог, его куда больше заботит сегодняшняя ночь, в которую нужно было отправиться на охоту. Катаканы не боялись света, но предпочитали всё равно оставаться в темноте. Оно и понятно, со своей способность к невидимости тварь становилась настолько неуловимой, что едва ли ей можно было что-то противопоставить. Хотя даже самый отчаянный с вилами вряд ли выдержал бы подобное нападение.

Пьёт он быстро, поглядывая в заляпанное стекло окна на улицу, чтобы следить за тем, как занимается ночь. Едва лишь появляется чёткий отблеск луны на тёмно-синем небе, так сразу же оставляет кружку, дающую хлебной водке привкус древесной стружки. Выходит, на промозло-сырой воздух, вдыхает глубоко, осматривая пространство перед собой. Пустые дороги, редкий пугливый свет в домах. Зрачки его сами собой расширяются, и видно становится лучше.

Ночную тишину разрушает плеск в реке неподалёку, и чутье подсказывает ему, что у местных проблемы ещё и с накерами, но это не столь опасно пока. Приоритеты расставляются легко, сами собой, и ведьмак уверенно идёт в сторону леса, из которого не столь давно вышел. Там были последние следы, там же стоит присматриваться к новым. Едва ли охота велась посреди чащи постоянно, скорее всего чаще – на открытой территории, но начинать с чего-то стоило. Его напряжённое, выделанное тренировками и Испытанием зрение улавливает марево следов, рубиново-алых, по которым он и ступает. Ему мешает вдруг только звучание… пения?

Он хмурится озадаченно, потирает вновь щёку, идя на звук. Кто-то хотел самовольно отдаться в жертву, притягивая к себе голодное существо ещё и песнями? Нет более очевидного способа выдать своё местоположение тому, кто голоден. Огонь хоть немного, но отпугивает, а музыка? Едва ли у того, кто поёт, есть свободная рука для факела. И разумное, очень даже разумное чудовище вполне себе это понимает не хуже Эскеля.

Какой дурак вообще до этого додумался?

- Не лучшее время для практики в музыкальном искусстве.

Его голос звучит спокойно, грузно немного в ночном мраке, когда ведьмак находит-таки источник очевидного шума. Немногие селяне, стоявшие позади «творца искусства», расходятся торопливо, видимо испугавшись неожиданного появления, даже если это вовсе и не вампир. К ним едва ли относились лучше, но в темноте могли и не отличить, конечно. Кметы едва ли отличались великой отвагой. Им не на войну идти.

- Ступай отсюда, пока не привлёк беду на свою голову.

Выдох звучит устало немного, но на самом деле его больше напрягает то, что всё это – задерживает его. Но оставить кого-то на съедение не входило в его планы. Тем более, когда где-то рядом послышался крик и торопливый бег тяжёлых лап.

Его чуткий слух улавливает всё до мелочи, и серебряный меч оказывается в руке быстрее, чем об этом успевает подумать даже он сам. Привычка уже, от которой невозможно никак избавиться. Инстинкт, выточенный годами.

- Уходи, жизнь тебе ещё пригодится.

Голос гудит мерно в груди, когда вся его натура натягивается сама в тетиву той пресловутой лютни. Торопиться нужно. Полторы недели – большой срок. А то, что особь старая, сомневаться не приходилось уже. Иная бы столько не продержалась. Сколько поколений та изводит людей можно было только лишь представлять. Насыщаться на годы вперёд было одной из чертой катаканов, так что если не поймать сейчас, пока этой пищи набирается много, то потом несколько лет эту охотчивую до крови и блестящек тварь уже не словить толком будет. Только если логово искать, а это всё равно что разгромить гнездо кикимор. Знай только успевай уклоняться.

К моменту, когда очередную жертву удаётся найти, та ещё тёплая и дышит даже едва. Умирает. Спасти уже нельзя. Эскель поджимает губы, из-за чего шрам на лице тоже дёргается, уродуя ещё сильнее в темноте. Он закидывает факел на тропе землёй, чтобы не загорелся лес, и бежит по следу. Чёткий, свежий. Вдох приходится делать глубокий, ориентироваться по животным инстинктам, по запаху и слуху. Удаётся увидеть только быстро мелькающие когтистые ноги.

Да чтоб его.

Так быстро бежать у него не выйдет, но запомнить путь можно. И для этого ему приходится нагонять как-то, насколько может, теряя из виду за очередными широкими стволами деревьев и буреломом. Через него-то он так прыгать не может и нагнать уже не выйдет. Слишком быстро. Сталкиваться с подобным прежде не приходилось, и это вынуждало срочно придумать, как дезориентировать в следующий раз. Иначе это всё бессмысленно будет.

- Помнится, я отправил тебя из леса, - снова этот менестрель, ещё и в тряпках настоль ярких, что того гляди какая-нибудь брукса выскочит откуда-то на эту насыщенность, только едва ли высший вампир позволяет тут находиться конкурентам, - Это небезопасно, - спокойствие звенит немного разочарованием охотника, упустившего добычу, и Эскель качает головой, приходя мимо барда в сторону поселения. Больно некогда ему было сейчас вести беседы с деятелями высших искусств, ему бы Василька забрать, да пойти по следу. К утру следы явно станут слабее, сейчас был шанс выйти если не на логово, хотя бы на вкусовые предпочтения.

Шаги рядом настигают его не особо неожиданно. О неостановимом упрямстве творческих натур он знал не по наслышке, да и Геральт пару раз упоминал, что у него то и дело с такими возникали свои сложности. С таким. Одним. У Эскеля тоже возникали, только в основном ввиду того, что народ вдохновлённый видя его стремился сочинить какую-нибудь поэтичную историю его внешнего вида. Для него сюрпризом своя непривлекательность не была, да и не нужна была ему, ему же не с магичками спать, он простой ведьмак. Только ничего поэтичного, по факту, в шрамах не было. Шрамы есть шрамы, у них есть своя поучающая история, но поучать она должна только его, делать осторожнее в боях, да и не больше. Не до тревог остальных ему было, и так уж о тревогах часто заботился, хотя и не бесплатно основную массу времени.

Сон у Сэма был настолько же некрепкий, насколько некрепким был кофе, в который он забыл положить хоть ложку растворимого. Да, точно, немного бодрящего кипятка по утрам. Отличный способ проснуться. О том, что кофе у него просто нет, как и чая, и совести, и еды, а ещё сигарет (проклятие, только не опять), вспоминает он уже, когда делает новый глоток своего бодрящего ничего. Напиток богов. Его атеистичная натура ликовала лишним подтверждением того, что от одной только мысли жидкость не превращается в вино, а вот сам Дрейк не был так уж рад этому факту. Немного вина не помешало бы. Хотя, конечно, смысл пить сок с самого утра.

Насколько странным было то, что даже в собственных мыслях он иногда начинал сам себе противоречить от попыток не начать говорить с самим собой?

Денег в его гавань разбитых кораблей не завозил ни один галеон. И сложно было сказать, проблема была в глубокой и болезненной метафоре с пиратами или в том, что ему как-то не перепадало крупных сумм после вылазок. Или же в том, что съём даже небольшой и откровенно грустной (хотя и не такой грустной, как он иной раз) квартиры в трущобах отбирал ежемесячно больше, чем было бы приемлемо. Из этого был выход, конечно, найти себе всё же работу.

Да вот только любой работодатель знал, что он сидел двадцать лет в тюрьме, ведь документы менять Дрейк не стал. Детство его, конечно, покрылось мраком, а вот всё остальное было как уж сложилось. Можно было бы озадачиться данным вопросом, но, что-то, наверное, здравый смысл, подсказывало ему, что три дырки в груди и куча тюремных татуировок всё равно выдадут его. Очень характерные особенности, которые легко пробить.

Не то чтобы тюрьма в свободном демократическом (каком?) мире закрывала дорогу в счастливую жизнь. Нет, конечно же, нет. Дорогу из жёлтого кирпича Сэму закрывало отсутствие наркотического опьянения и, немного, чуть-чуть, все остальные его проблемы. Он сам, например. Хотя, конечно, последнее время у него выходило подрабатывать автомехаником.

Подрабатывать. А то в какой-нибудь день на него машина сверху свалится и он даже не расстроится.

Ну, трупы не особо расстраиваются.

Сэм качает головой, сбрасывая мысль, не зацикливаясь на ней. Смысла в смерти (да и в жизни) не так много, так что надо было допить свой крайне крепкий кипяток без сахара, суровый напиток настоящего мужчины, и выдвигаться навстречу с Виктором.

Тот настаивал на том, что может подкинуть Дрейку работку «по нему». Тоска по забытым, так и не исполненным приключениям, и, ну, знаете, по еде и сигаретам мотивировала поработать, если за это заплатят. Желательно, чтобы всё же деньгами, а не поводами гордиться.

А то этот бивень…

Передёрнув плечами, он отставляет треснувшую в нескольких местах кружку в сторону. Не допивает всё же, как-то перебодрился. Да и время поджимало, двигаться предстояло на своих двоих. Угон мотоциклов это забавно, но только соответственно случаю.

Ну, и загреметь в полицию из-за угона, когда тебе предлагают работу по специальности, было бы немного иронично.

Хотя, было бы забавно. Ирония, с которой жизнь обращалась к Сэму, могла быть достойна применения в лучших комедийных шоу. Что уж там, сам он по себе был тем ещё комиком в своём роде. Шутить, правда, иногда хотелось только про смерть, но удавалось держаться и шутить только так, будто бессмертный.

Сделав глубокий вдох и медленный выдох, он вытаскивает из заднего кармана джинсов зажигалку, вытаскивает из последней пачки сигарет на столе одну. Механическое колёсико несколько раз противно чиркает, не давая нужного огонька, только сыпя искрами, но всё же удаётся выжать и пламя.

Закуривая, Дрейк по памяти набирает номер на телефоне, радуясь отзывчивости старых, но привычных кнопок. Новые технологии были дорогими и, ко всему прочему, немного далёкими ему пока. Взломать их он мог бы, было время свободное и изучил вопрос, а вот пользоваться… Собственно, да, очередная ирония, очередная задница мироздания в области близкой к его лицу, ничего вообще нового. Как профессионал по краже он знал больше, чем как человек, которому надо как-то жить.

Первый выдох дыма сочетается с первыми гудками в динамике телефона.  Трубку с той стороны берут ровно в момент второй затяжки.

- Быстро, Виктор. Ждал звонка? - он хрипло усмехается, стряхивая пепел прямо в битую кружку с кипятком, потому как пепельница разбилась ещё месяц назад, а высовываться в окно не хочется – ветер будет мешать слышимости.

- Сэмуэль! – радостный и раскатистый смех звучит приглушённо, словно человек что-то держит в зубах или же… кажется, пьёт?  - Я как раз допивал кофе и собирался сам звонить.

Кофе. Сэм улыбается уголками губ, хмыкая негромко, и снова стряхивает пепел в свой утренний «кофе».

- Я собираюсь выдвигаться в твою сторону, ты говорил, мне стоит что-то взять с собой?

- Да-да, точно, у тебя остался костюм с того аукциона?

Дёргая напряжённо плечом от одного упоминания об этом, Дрейк прикрывает глаза, немного хмурясь, и затягивается. Больше, чем обычно. Но на выдохе становит полегче, и отпускает. Воспоминания и правда, были не самыми приятными, но ведь это всё уже в прошлом.

- Выглядит он крайне неважно, хотя и остался, - вещами он не раскидывался, никогда не знаешь, насколько всё будет плохо с одеждой завтра, поврётся или наконец-то рассыплется от старости, например, - Что-то ты мне не договариваешь, Виктор.

- Ну, почему же сразу недоговариваю.

Собеседник тянет слова и это не к добру, Сэм отлично знает, когда ему начинают врать, потому что сам хорошо в этом разбирался. Он чувствует напряжение в своих же плечах в шее, начиная вслушиваться в каждый звук с той стороны. Ждёт молча, давая возможность всё же прояснить ситуацию.

- В общем… тебя хотят нанять как эксперта для одного другого аукциона, ну, всё абсолютно легально и не как в прошлый раз, просто какая-то девушка хочет убедиться в подлинности товара, который приобретает, - чужой голос звучит так, будто бы по колоколу бьют тяжёлым кузнечным молотом, хотя на самом деле Салливан говорит ровно и спокойно, - Плёвое дело за те деньги, что она обещает.

Сигарета в руках скурена до фильтра. Сэм продолжает молчать, слушая отдельные особенности дела, которое ему подыскали. С такими делами, наверное, можно было предпочесть голодать. Дрейка от этого останавливает только то, что останавливаться в середине пути он не привык. Потому бросает окурок в воду в кружке, зачёсывает волосы рукой назад, зарываясь в них пальцами. Давит немного, стараясь побороть словно бы начавшуюся мигрень, хотя голова даже не начинала болеть.

- Ладно, я скоро буду, возьму с собой необходимое.

Сбрасывая звонок, он чувствует тень старого беспокойства. Недовольство клокочет в груди, но делать нечего, сигареты и еда действительно кончились, а что бы там ни было, стоило дать этому шанс. Хотя, конечно, давать шанс аукциону в Италии примерно равно поцелую с дулом дробовика. Не то чтобы Сэм оценил такую шутку судьбы над ним.

Забавно, конечно, только не очень ему нравится. По определённым причинам.

Всем тем, что ему надо собрать, оказывается как раз потрёпанный костюм и оставшаяся пара сигарет в последней пачке. Заодно он прихватывает с собой мелкий инструмент для взлома, на всякий случай, свои отмычки при себе лучше, чем потом искать их чёрт знает, где, если понадобится. А то ему не очень нравились, например, решётки. Ну, с кем не бывает.

Так и на встрече он совершенно не испытывает никакого энтузиазма. Всё, что вызывает в нём нанимательница – глухое предчувствие внутри. Интуиции своей Дрейк привык доверять, но и проверять тоже был склонен.

А пока у него из аргументов только собственное непринятие того факта, что надо тащиться в Италию, на аукцион, чтобы кто-то в очередной раз очень богатый и очень важных важно выглядел и помыкал им, как собакой.

Впрочем, хотя бы знает, как в такой ситуации действовать. Как и во множестве других.

На вопросы он отвечает неохотно, смотрит немного сквозь нанимательницу, а не на неё. Держит себя в руках, не позволяя себе лишних слов, исключая покачивающиеся на грани фола шутки. Учитывая ситуацию все его шутки близки к тому, чтобы ими не быть.

Но вроде бы всё проходит хотя бы относительно ровно. Если, конечно, пизда по кочкам способна передвигаться ровно, не то чтобы в таких деталях интимной жизни своей судьбы Сэм что-то понимал.

- Ты что-то долго стоишь со мной для согласного, а, Сэм? – Виктор уточняет почти шутливо с какой-то странной точки зрения, хлопает его по предплечью по-приятельски, - Брось, всё будет отлично. С процентами потом разберёмся, тебе эти деньги в любом случае нужнее, а я… - старик добродушно выдыхает в сторону клуб дыма от сигары, улыбаясь, - Ну, у меня всё и так неплохо.

Будь ему хотя бы лет шестнадцать и он, наверное, мог бы позволить себе отказаться. А сейчас у него за душой ни грамма, да и как-то без денег действительно хуже, чем с ними, но с попранной гордостью. В очередной раз. Терпел Рэйфа несколько лет, вполне возможно, что недолго вытерпит ещё кого-то. Хотя бы смотреть приятнее, чем на Адлера, это уже сильно спасало положение. Ну и его пока ещё никто не кинул, так что, не стоило гнать впереди паровоза.

Что-то неопределённое хмыкнув, он идёт всё же на выход, к Крофт, понимая, в какую машину ему надо по двум признакам: открытая дверь и ценник на тачку в размере трёх его почек.

Решая не тратить непроданные почки зря, он стреляет у проходящего мимо пару сигарет, добродушно улыбаясь. Хоть органы потравить будет чем, и так сигарет не осталось, пока шёл на встречу.

- Полагаю, сперва меня нужно превратить в человека.

Первые мгновения ему хочется закурить прямо в машине, в которую Сэм садится, но по чужому взгляду понимает, что с этим придётся потерпеть хотя бы до следующей остановке, и неохотно убирает спасительницу своих нервов в карман потрёпанной временем куртки.

- Хорошо хоть бриться не надо, в Италии с этим спокойно, - для него это действительно отчасти облегчение, и он трёт пальцами щетинистую щёку, будто проверяя, насколько сильно нужна была бы бритва, - Насколько я понимаю, в Англии с этим строже, - отшучивается, бросая взгляд на гладкого, как попка младенца, водителя машины.

Добираются они довольно быстро до магазина, который вроде как устраивает… Лару, да, точно, её имя Лара. Правда, примерять особо ничего и не приходится, Дрейк сходу говорит свой размер, который едва ли сменился с покупки прошлого костюма. Фигура у него относительно классическая, оттого проблем покупка вещей не вызывала. В основном потому, что он их просто не покупал, конечно, но это уже детали.

Красный пиджак и красная же бабочка выглядят как что-то дороже, чем весь Сэм, стоящий в магазине возле одной из колонн. Также на него смотрит консультант, скашивая взгляд с настоящей покупательницы на него. То, как быстро меняется вид, заставляет Дрейка чуть усмехнуться.  От милого и обходительного до презрительного.

О да, приятель, ты не поверишь, но чувствую себя также не к месту.

- Кажется, у вашего помощника случился интеллектуальный коллапс? – улыбается по-лисьи, держа себя в руках, чтобы не смотреть так, будто съел ложку растворимого кофе без воды (утренней не хватило, видимо), - Я могу подождать на улице, чтобы не смущать общественность. Не пачкать колонны… - весело и хрипло усмехается, отлипая абсолютно чистым плечом от той самой колонны, - Попробую угадать: а полетим мы на частном самолёте, ради которого задержат рейс до Польши?

Когда в итоге почти так и оказывается, то Сэму уже не так смешно. То есть, смешно, но немного иронично.

Отвлекает от всё нарастающего абсурда и схожести с ситуацией прошлого, необходимость привести себя действительно в порядок. И под этим подразумевается не только переодеться, но заодно и причесаться до самого своего приличного состояния. И, всё же, немного побриться.

Бережно достав оставшуюся сигарету и зажигалку из кармана куртки, он всё же перекладывает зажигалку в карман пиджака. Сигарету не рискует. Посыплется табак, запачкает внутреннюю сторону. Со вздохом приходится оставлять оную в куртке, решая озаботиться вопросом курения уже после приёма.  Благо, не так уж много времени.

Отмычки удаётся удобно убрать во внутренний карман, где никто и не заметит, да и смотреть не станет. К тому же он научился делать так, чтобы их не находил метало-детектор. Пришлось раскошелиться в своё время, но оно того стоило, когда есть становилось совсем нечего. Плотный чехол из кожи, покрытой несколькими слоями особого лака, просто не давал устройству распознать точный сигнал.

В итоге, в прошлый раз пообещав себе никогда не оказываться снова в такой же ситуации, он находился в Италии, ждал «свою леди» у двери её комнаты в отеле, и собирался на очередной аукцион. Тот самый, где будет играть роль декорации, пока кто-то богатый будет заламывать пальцы со своим «хочу».

Убирая руки в карманы брюк, безбожно обращаясь с дорогой тканью, Сэм ждёт. И, надо сказать, воспоминания о Рэйфе и всём сопутствующем отпускают в тот же момент, когда Лара выходит из своей комнаты.

В воздухе тут же появляется приятный запах тонкого женского парфюма, что-то неуловимо мягкое, не кричащее. Крой красного платья выгодно подчёркивает точёную явно фигуру и ну… Нет, ну такой вырез был же нужен как раз для подчёркивания. Да. Жирного. Двойного. Галочкой подчеркнули.

Взгляд вниз он не опускает, обводит только один раз внимательно, не задерживаясь слишком долго ни на чём. Может быть он и старомоден, но всё же не позволяет себе лишнего в вопросах женщин. К тому же, ситуация всё также не вызывает удовольствия и доверия, хоть смотреть явно и приятнее, чем на Рэйфа. От представления его в платье Дрейку захотелось истерично засмеяться. Громко. Но он удержался, кашлянув в кулак.

- Кажется, меня можно было и не нанимать, - предлагая свой локоть в качестве опоры, отметив туфли на каблуках, он неторопливо двигается в сторону выхода, улыбаясь с тихим смешком, - Все и так попадают в обморок и можно будет забрать все лоты аукциона безнаказанно, а там уже и выяснить что из этого настоящее.

Снятся ли андроидам электроовцы?

Этим вопросом после революции задавались очень многие. Даже сами по себе девианты не могли точно сказать насколько они «живые» и что делает их таковыми. Теперь всё больше философская тема жизни механизма, пусть и детально проработанного, не имела места. Просто потому, что эту жизнь подтвердили. Да, её не доказала наука, но мало какие андроиды согласны пожертвовать собой в нынешний момент.

Когда его только выпустили в большой, окроплённый кровью неона, Детройт, то RK900 не мог перестать анализировать детали. Ему не были необходимы какие-то случайные пейзажи или же иные мелочи бытовой жизни людей, но они были частью человеческой структуры. Продиктованные его системой потребности в понимании людей, так или иначе, провоцировали снова и снова задаваться неправильными вопросами. Неправильно обращать внимание на детали.

Девиация, очевидно, была для него только вопросом времени. И свободно, спокойно анализировать это выходит у него только уже спустя время после революции.

В то время, как другие андроиды, из различных линеек, да даже RK800, его предшественник, позволяли себе открытые проявления девиации, вплоть до снятия диода, он себе мог позволить в основном немногое. Не из желания скрыться от глаз общественности, а от несогласия с тем, что свобода должна быть такой.

Не испытывать чувства, оставаясь машиной, было труднее, чем когда-то давно Ричарду казалось. Он пытался сохранять свою позицию, и даже успешно убеждал свою собственную систему в отсутствии ошибок, гибко переписывая отдельные детали. Но в какой-то момент, к концу революции, количество накопленных сбоев перевалило любую адаптируемость системы.

И самым трудным в этом стало то, что работал всё это время андроид с теми людьми, которые были вынуждены подавлять бунт машин. В его памяти оставались записанными десятки, может даже и сотни, фрагментов, на которых девиация приводила к опасным для людей вещам.

Улицы ещё долго пришлось отчищать от красного и голубого снега, окрашенного кровью таких разных, но, видимо, всё же живых существ. Или, по крайней мере, думающих, что живые. Потому что никто до сих пор не отменял вопрос, заданный ещё до эры нынешнего человечества.

А что такое жизнь?

Они с Гэвином раскрыли не одно преступление и даже не одного девианта поймали. За их плечами сложилось плотное, достаточно уверенное сотрудничество, хотя и после девиации Рич старался контролировать своё поведение. Несмотря на отсутствие скрытности, сам модуль, выбранный для его личности и характера, подразумевал спокойствие. Как и андроиды назначенные работать, например, с детьми или большим количеством людей, он был заранее адаптирован под социум. И даже умел сам под него подстраиваться при необходимости.

Признать себя самого не-машиной больше, чем техничной разработкой, было не так сложно, как, возможно, трудно это будет для Рида. Детектив, очевидно, не особенно воспринимал жизнь в андроидах, да и в целом не очень-то жаловал их самих.

Напарник – всегда важен. И оттого RK900 не отказывает себе в том, чтобы пусть и не скрывать своего состояния, но не давать тому мешать взаимовыгодной работе. Хотя, конечно, нынешняя выгода для любого андроида в подобной работе была… минимальна. Потому что к правам, разумеется, прибавились обязанности. А вот оплата обязанностей не сильно предусматривалась, так как считать технику полноценными единицами общества всё же было слишком. Они просто не испытывали тех же потребностей, что и люди.

Хотя сам факт разделения на «настоящих» и «ненастоящих» вызывал конфликты. И, разумеется, споры, пикеты и прочие активности, которые никаким образом не были направлены на мирное проведение.

Не говоря о том, сколько проблем возникло с производством в «Киберлайф». В частности, детали для ремонта его модели, почти прототипа, которому не уделили много запасных оболочек, стоили настолько дорого, что в случае сильной поломки его будет ждать исключительно то, что принято называть смертью. Просто потому, что никто не станет тратить на это деньги. Даже участок, к которому прикреплён Девятка, скорее всего, просто возьмёт нового андроида из линейки обычных полицейских. Это будет наверняка дешевле. Если только вдруг правительство не выделило какие-то субсидии, о чём умалчивала пресса.

- А что-нибудь известно об этой активности? – не отвлекаясь от документации, он слушает Гэвина всегда – внимательно, и уже примерно просчитывает, сколько времени они потратят на изучение складов, - Информаторы не сообщали о каких-нибудь автомобилях или лицах, которые там бывают?

Рассчитывать на информаторов не очень-то разумное решение, но иного у них нет. Просто потому, что уже долгое время, борясь с чёрным рынком различных товаров, они просто не могут найти хоть одну стоящую зацепку. Нити постоянно обрываются, не приводят никуда, и всё, что остаётся, структурировать хотя бы это.

Именно этим Ричард и занимается, ещё во время активного бунта, забрав большую часть документации себе. У него этот процесс шёл в разы быстрее любого человеческого, а подделывать стиль отчётности Рида было не так трудно. Он был почти таким же лаконичным и точным, как у андроидов. Что, в первую очередь, говорило о профессионализме.

- Нужно сообщить капитану, что мы туда отправляемся, - отрывая взгляд от планшета, в котором охотно появлялись проектируемые строки рядового отчёта, RK смотрит внимательно на напарника, отмечая крайнюю усталость человека перед собой, и непроизвольно ощущая, как губы сами собой растягиваются в мягкую, едва заметную улыбку, - Я сообщу. Вы пойдёте к машине, детектив?

Получив утвердительный ответ, Рич забирает со стола пустые стаканчики из-под кофе, сложив один в другой, и уходит к капитану Фаулеру, по пути выбрасывая ношу в большую мусорку.

В теории можно было никому не сообщать, как это делало большинство полицейских в участке, но RK900 предпочитает следовать предосторожности. Отправляясь куда-то без ордера, пусть тот и будет после, стоило прикрыть тылы. Если начальство знает, где ты, то сможет ответить ещё большему начальству то, что то хочет услышать. Так работала социальная лестница, и, по подсчётам Девятки, такая ответственность также должна была помочь детективу рано или поздно получить повышение. Ведь грамотный начальник всегда готов сам отчитаться в своей работе.

Подойдя уже к машине, после всех необходимых условностей, Рич не думая садится на переднее сидение – водить предпочитал напарник, и у андроида не было ни единого повода проситься за руль. За исключением случаев, когда вождению нужна была предельная точность, необходимая для погони. Это было всего один раз, когда детектив буквально засыпал на месте от усталости. А даже повреждённый в бою RK900 обладал машинной реакцией, а не человеческой. И это помогло им в тот момент.

- Пока мы едем: касательно дела с мисс Росс, - вспоминая ещё одно их дело, формально уже почти закрытое, он обращает взгляд на напарника, поддерживая с ним невербальный контакт, - Что мы будем делать с тем мальчиком, который влез в их дом для кражи?

Лицо человека немного меняется, и Ричард наблюдает за этим внимательно, впитывает чужие эмоции, ощущая какое-то жжение внутри себя самого, что-то похожее на короткое замыкание. Так, вроде, и называется понимание и беспокойство?

- Закон говорит, что необходимо отправить его на исправление или хотя бы беседу со специалистами, - отводя взгляд, улавливая лишнее напряжение, RK обращает внимание больше на дорогу, бесцельно постукивая пальцами по своему бедру, словно ему, как и человеку, нужно отвлечься, - Но… это ведь был единичный случай, и ничего в итоге не было украдено. Что мы будем делать, детектив?

Несмотря на то, что машина плавно затормозила не очень далеко от необходимых складов, он не спешит сразу же выйти. Как и Рид, пока исключительно выглядывающий через лобовое стекло. Дальше им придётся идти пешком, если они не хотят сразу выдать своё присутствие. Лишняя осторожность никогда не помешает.

Потому он уже привычно вытаскивает чужой запасной пистолет из бардачка, проверяя обойму и убирая оружие за пояс своих брюк.

Эти действия уже не провоцируют сбои, потому что они привычны. А после осознания своей девиации даже и не воспринимаются как ошибка. Сбой вызывает лишь ответ на вопрос о том мальчике. И тон голоса, негромкого, спокойного, которым Гэвин всё же отвечает на вопрос, принимая решение.

Диод Ричарда коротко моргает жёлтым, прежде чем он понятливо молча кивает, и они оба выходят из машины.