[nick]rachel amber[/nick][icon]https://i.imgur.com/gh3QBGJ.jpg[/icon][lz]я дышу я слышу мужской хор топоров они поют: любовь дыра любовь <a href="https://glassdrop.rusff.me/profile.php?id=43">дыра</a> они знают только два слова[/lz]

я собираю вырезки о террористических актах и происшествиях с плохим сценарием прикалываю на доску почета в близжайшем макдональдсе фото

раздробленных коленных чашечек подливаю шампунь в стерильный бассейн самого лучшего в городе дельфинария

---

— Как вы думаете — я красивая, мистер Джефферсон?

Имя горчит на языке. Рэйчел вскидывает одну бровь, пока тянет это имя как жвачку, наслаждается вкусом и хранит у себя во рту. Оно взрослое, диковинное и так не похоже на всё, что Рэйчел видела в Аркадии Бэй до этого. В нём буквы выстраиваются во власть, силу, талант, — каждый вариант она одобряет, оставляя след-печать от сангиновой губной помады.

Имя вертится во рту на вечеринке Циклона, стоит комом в горле пока она едет в машине, размазывается по стеклу душевой сетью крошечных капель. Рэйчел не произносит его вслух (мистер Джефферсон, вы, кажется, обронили), поигрывает туфлёй, сидя на краю парты (вы любите живопись, мистер Джефферсон?), скользит ногой вдоль дверного косяка (простите за опоздание, я задержалась). Сквозь запретную зону имени Рэйчел не переступает — ей нравится ходить по краю.

как вы думаете, я точно красивая, мистер джефферсон?
я смогу стать моделью, вашей моделью;

покажите мне марка, мистер джефферсон.

Рэйчел спускается в бункер, перепрыгивая через одну ступень; цветастая юбка обнимает бёдра. Она чувствует себя посвящённой в великую тайну и обещает никому не рассказывать — каждому творцу необходимо особое место для созидания подлинного.
Рэйчел прижимается лопатками к стене, запрокидывает голову и щурится — в левом глазу Марка Джефферсона живёт бес, а правом — ангел, и оба они ей улыбаются. Рэйчел прикусывает губу, улыбаясь в ответ.

— А правда, что настоящие модели сами определяют позирование на съёмках? Или же всё решает фотограф?

Рэйчел не волнуют другие роли. В её мире не существует дизайнеров и визажистов, декораторов и осветителей; свет выставляет себя сам, тени скользят бабочками по проявочной, краски расстилаются по полу. Она юлой вертится по комнате, чёрный ламинат просеивает блёстки, лампы мягкие — выглядит идеально.

— Вы когда-нибудь бывали в Нью-Йорке, мистер Джефферсон? Там шумно? Красиво? Я думаю, там должно пахнуть кофе и китайской кухней. Вам нравится китайская кухня, мистер Джефферсон?

Рэйчел тянет его за лацкан рубашки, несмело отступает и опускается на стул. Тот высокий, приходится задирать ноги; болтать ими, закидывать одну на другую, заглядывать в глаза.
Ей в ноздри бьёт запах шоколад — Рэйчел оглядывается; так пахнет то ли проявочная, то ли сам Марк.
(ой)
мистер Джефферсон!

Она запинается, улыбаясь.

— А шоколад вам нравится?
Сердце трелью звенит в груди; становится почти так же сладко как если конфету положить под язык и растягивать удовольствие на целый день.
— Мне вот нравится, но много нельзя.

Рэйчел любит говорить о запретах — разве это не самое привлекательное, что только может быть в мире? С запретами хочется играть, запреты хочется коллекционировать, но не удерживать слишком долго (чтобы не приедались). Стул кружится — и Рэйчел кружится на нём и вместе с ним; волосы рассыпаются по спине и плечам, связывают её. Запах шоколада становится одуряющим — был бы стул на колёсиках, Рэйчел бы оттолкнулась ровно от стены и подъехала ближе.

Она сводит колени.

— Надеюсь, потом вы покажете мне фотографии.

Отредактировано Rachel Amber (2019-01-16 03:09:39)

[nick]rachel amber[/nick][icon]https://i.imgur.com/gh3QBGJ.jpg[/icon][lz]я дышу я слышу мужской хор топоров они поют: любовь дыра любовь <a href="https://glassdrop.rusff.me/profile.php?id=43">дыра</a> они знают только два слова[/lz]чувство, что ты не встретишь кого-то похожего на тебя
хоть чуть-чуть похожего

На фотосессиях Марка Джефферсона Рэйчел чувствует себя особенно лёгкой — осточертевшие проблемы в личной жизни сами собой отходят на задний план; тело нужно развернуть на три четверти к, голову опустить и ни в коем случае не улыбаться. Рэйчел рассказывали, что улыбка — пошлый и примитивный способ выражения эмоций; куда лучше смеяться телом, глазами или рукой. Рукой Рэйчел смеяться не умеет — приходится изворачиваться.

Лёгкость это когда звонко, влажно и волнительно; пустота не делает Рэйчел легче, чтобы было хорошо её нужно чем-то заполнить — объектив фотоаппарата здорово подойдёт. Не забывать фокусироваться на тихий щелчок и безмолвною тройку (отсчёт у Рэйчел только в голове). Пальцы у неё всегда чуть подрагивают от волнения, смотрит она то в сторону, то в объектив — вдалеке блеск софитов, оглушительный успех, и Рэйчел Эмбер в очень коротком платье. Здорово будет, если цвет платья выберет Марк (мистер Джефферсон!)
(Рэйчел смеётся)

Ей приятно предложение не истязать себя голодом — Рэйчел лукавит, когда говорит, что ограничивает себя в чём-то (аппетита просто нет). Несколько раз на Youtube она смотрит ролики о том, как заставить себя есть, но пища всё равно вызывает лёгкий оттенок отвращения. Голод не пересиливает липкий вкус во рту после того, как Рэйчел заставляет себя проглотить мамину пасту (базилик и кедровые орехи горчат на языке) — в желудке тяжесть и слюна вязкая, а тяжесть Рэйчел не нравится.
Она пьёт воду, хрустит зелёными яблоками, иногда ненавидит себя за то, что голод стал значимее отвращения (пока Рэйчел думает об этом, она старается, чтобы ничто не испортило фотографии); мистер Джефферсон обязательно заметит, что что-то было не так, и подыщет себе модель получше (но Рэйчел-то знает, что лучше неё нет).

— Похищает юные души, — Рэйчел смеётся. — Разве вам не кажется, что это звучит ужасно поэтично? И интригующе. Многие души, знаете, отчаянно жаждут быть похищенными.
Рэйчел не знает, похищена ли её душа — может там всегда было звонко и пусто, а может она просто не нужна для того, чтобы быть моделью. У красивых кукол нет душ, равно как и предпочтений в еде — а Рэйчел чувствует отвращение и ещё много всего другого; значит до сих пор душа при ней. Почему же она так и не была похищена?
Видимо, Рэйчел бережёт её для Нью-Йорка. Или же для Лос-Анджелеса. Пусть заберут — бездушные люди на фотографиях всегда красивее.
— Что он делает с ними после похищения?

и умрёшь, не узнав даже временной полублизости

Рэйчел прогибается в спине когда Марк давит на позвонки — процесс всегда нравился ей больше результата, хоть у мистера Джефферсона и потрясающие фотографии. Несколько она, быть может, заберёт себе, украсит ими портфолио и будет загадочно улыбаться на вопросы о том, кто сотворил этот шедевр.
Если модель — холст, то большая часть лавров, неизменно, принадлежит творцу; но Рэйчел живой холст, она дышит и чувствует, крупицу славы хочется умыкнуть для себя и спрятать в карман, баюкая между пальцами.

— Выходит, чем безличнее модель, тем успешнее снимок? — она ловит его взгляд прямо сквозь объектив; ресницы будто соприкасаются на мгновение, но камера всегда будет разделять их. — Значит вы считаете меня безликой, или же идёте против системы?

Рэйчел не обижается. Искусство кажется ей запретным плодом, она впивается в него зубами и чувствует, как по подбородку стекает сок. Сладость от погружения Рэйчел не променяет на мнимые личностные границы — она ощущает себя остро, ураган живёт в ней, но потом Рэйчел делает шаг по ступеням вниз и покорно склоняет голову. К таланту хочется прислушиваться; Рэйчел интересно всё, что думает и чувствует мистер Джефферсон — людей в разговор она вовлекает без труда, но с ним всё всегда сложнее.

Она постоянно прикасается — легко, будто бы невзначай; Рэйчел жаждет попробовать, понять, ощутить отчаянно.

— Говорили, — смущение не приходится изображать — щёки утопают в румянце сами собой, и Рэйчел наслаждается эмоцией, — но я всегда готова послушать об этом ещё несколько раз.

Жить нравится Рэйчел больше всего — каждый оттенок, будоражащий кровь, она лелеет трепетно ровно до следующего; старое приедается, новое заставляет дышать снова и снова. Марк Джефферсон распахивает перед ней целую палитру — цвета столь насыщенные, что Рэйчел хочет принять в себя каждый и никак не может наглядеться.

— Мы могли бы попить кофе как-нибудь, — фраза звучит столь непринуждённо, что Рэйчел упускает вдох следом за двумя вспышками; она взволнованно следит за тем, как полоса света следует за ней по пятам.

Мы могли бы попить кофе и вы бы рассказали мне обо всём
(от прикосновений Рэйчел вздрагивает)

Отредактировано Rachel Amber (2019-01-16 03:09:18)

[nick]rachel amber[/nick][icon]https://i.imgur.com/gh3QBGJ.jpg[/icon][lz]я дышу я слышу мужской хор топоров они поют: любовь дыра любовь <a href="https://glassdrop.rusff.me/profile.php?id=43">дыра</a> они знают только два слова[/lz]кусты шиповника поют под ветром маленькую красную песню:
— Например, — кивает Рэйчел и довольно щурится (согласился, он согласился!) — завизжать хочется совершеннейше глупо, и подпрыгнуть до потолка от радости (ровно как во всех подростковых кинолентах). Рэйчел такие не смотрит — пошлый моветон, дурной визуальный ряд и никаких высоких смыслов (у них с Марком всё будет по-другому). Обрывки историй видела невнятными кусками, над ними хихикали одноклассницы, а мать слушала фоном — пока резала сельдерей для кесадильи. Рэйчел не ела, разумеется, зато успела подсмотреть.
Но выглядеть — выглядеть стоит подобающе; Рэйчел занята, она позирует, до потолков не попрыгаешь (позволяет себе только лёгкую улыбку и затопивший щёки румянец). Выглядеть будет свежо — бледность переоценена; Марка она рассматривает из-под полуприкрытых век, почти украдкой, и чувствует себя максимально загадочной. Остаётся только надеяться, что в субботу будет тепло и Аркадия Бэй не подведёт. Хотя кофе, наверное, лучше пить вне города — родители без проблем отпустят, даже машину взять разрешат.
— Не буду спрашивать, бывали ли вы в Портленде — потому что наверняка, — Рэйчел расправляет волосы (чтобы в кадре красивее!) и склоняет в сторону объектива голову. — Там так забавно — некоторые кофейни совмещены с прачечными. Целые магазины с винтажной одеждой и море уличной еды! И кофе, кофе очень вкусный.
Рэйчел легко может представить, как улицы заливает солнцем и золотом, кутает в тепло — не сложно быть красивой в мире, который по определению красив. В Портленде можно притвориться кем угодно, никто ничего не знает; может они брат с сестрой, может предприниматель с молодой любовницей, может просто едва знакомы, она вызвалась проводить его до ближайшей остановки и помочь купить билет на автобус (потерялся, едет к болеющей матери домой, везёт смерть под сердцем). Рэйчел интересно, что носит под сердцем сам Марк — не-предприниматель и не-брат, есть ли у него где-то семья и почему он решил фотографировать. Может это случайность? Или с самого детства больше ничего не мог?
Камера щёлкает (звук умиротворяет, если работать когда-нибудь — то только на прицеле). Других фотографов Рэйчел пока не знает; интересно, они все как Марк, — или не все?

jag ar med dig ich bin mit dir

Индивидуальность переоценена. Рэйчел знает, все взрослые так — врут про то, какой ты особенный, и сиди потом в офисе с десяти до семи пять дней в неделю, пей дешёвый кофе и отвечай на звонки. Лучше не скрывать грани, менять (по прихоти/по необходимости). Рэйчел и не скрывает — просто другие почему-то верят её святой непогрешимости; наверное, она тут не виновата, она ведь никому не врёт — просто всем больше нравится верить в то, во что отчаянно хотелось бы. А Рэйчел верить не хочется. Рэйчел хочется к Фрэнку за наркотой, и с мистером Джефферсоном в Портленд, и помириться, наконец, с Хлоей — сколько можно, они не разговаривали почти неделю.

— Знаете, иногда мне кажется, что если не заложницей одной роли — то неизбежно заложницей множества ролей.

Порог спонтанных откровенностей Рэйчел легко перешагивает — может в субботу Марк расскажет ей про то, что дома у него две собаки, надоевшая беременная супруга и минимум дежурного лоска; она посмеётся, утешающе погладит по плечу и утащит кормить уток в национальный парк. Забудет дома куртку и ближе к вечеру ей станет прохладно.

— Если вам будет удобно в одиннадцать, давайте встретимся прямо там. Вбейте в навигатор угол Hawthorne и 12 street, — Рэйчел щурится, пользуясь возникшей паузой для короткого отдыха. — И никаких костюмов, мистер Джефферсон — или в Портленде все решат, что вы местный мафиози, и им придётся вас арестовать.

Рэйчел улыбается, замешивая провокацию на провокации — посмотреть на Марка Джефферсона в футболке и джинсах было бы ровно так же интересно как на сочетание дорогих костюмов и фермерского рынка. На то мы и в Америке, детка.

Смех по проявочной разносится как-то странно, неловко поднимается к самому потолку и рассыпается всхлипами в тёмных углах; даже если в Портленде не будет солнца, Рэйчел выберется наощупь.

Отредактировано Rachel Amber (2019-01-16 03:08:22)