на пальцах всё ещё ощущался рельеф мяча, а в груди клокотало шипучее, как шампанское (да-да, пить в шестнадцать — плохо, но кисё слишком часто предлагали, так что в какой-то момент он просто не отказался), довольство от победы. тогда, в тейко, у кисё так и не получилось победить хайзаки, но он всегда полагал, что это было делом времени; не зря ведь акаши вышвырнул хайзаки из команды.
не то чтобы акаши когда-либо ошибался, но получить подтверждение в виде сегодняшней игры было... хорошо. три очка — это, может быть, и не много, но кисё теперь знал, что лучше.
шипучая радость охватила и сокомандников: хаякава только не кричал о том, какие они все молодцы, как он всех любит, как они всем показали. остальная часть его криков была слишком уж неразборчивой — даже эту часть кисё угадывал по тону и нетерпеливым, диковатым жестам.
удар касамацу — уже третий по счёту, кисё не считал, но всё равно улавливал — прекратил все звуки. ненадолго, кисё был уверен. после такой-то победы.

— спорим, ещё два удара, и все успокоятся?
— один мне, другой морияме-семпаю, — так же тихо, как и менеджер, сказал кисё.
хорошие отношения с девчонками, которые каким-то образом всё же пробились в баскетбольный клуб, были залогом спокойной жизни. кисё почти рыдал от счастья, когда понял, что всё наконец-то устаканилось, и за порядком в их клубе следят не сумасшедшие фанатки, которым только бы поглазеть на него да на других высоких спортивных парней, но вполне себе работоспособные девушки. то, что они нет-нет, да посматривали что на него, что на других ребят, кисё нисколько не смущало. расписание даже у менеджеров было адским — что, лишать ёко-чан и химико-чан эстетического наслаждения и награды за все страдания?
— а морияму за что?
— да за то же, за что обычно. видела, как он на ту, что в синей толстовке, смотрел? ещё и номер попросить пытался... кстати, кисё, твой телефон опять разрывается. поставил бы на беззвучный, что ли.
кисё рассеянно улыбнулся химико-чан — такой же первогодке, как он сам. та кривовато улыбнулась в ответ.
удивительное дело, но она никогда даже не смотрела на полураздетых парней, предпочитая при любой возможности утыкаться в телефон или тихонько переговариваться о чём-то с тренером. кисё, опять же, не возражал. не хочет получать эстетическую награду — кто он такой, чтобы её заставлять?

— как нога?
— в полном порядке! — бодро откликнулся кисё на вопрос тренера.
такеучи недоверчиво прищурился и перевёл взгляд на касамацу. капитан, конечно же, не подвёл:
— он берёг ногу, когда мы уходили с площадки.
— не потому что мне больно! — тут же бросился защищаться кисё. — не больно! просто... на всякий случай.
— чтобы ты — и берёгся? — такеучи недовольно поджал губы. — завтра идёшь к школьной медсестре. нет, не хочу ничего слушать про врачей вне школы!

— он что, думает, я буду подделывать справки? — ныл кисё на ухо касамацу минутами позже, уже переодевшись и накинув толстовку. ждали только морияму, который каким-то образом опять собирался пять часов. — это незаконно!
— твой модельный бизнес пронизан беззаконием, — скупо обронил касамацу.
кисё отлично различал интонации. скажи он ещё хотя бы слово, и по голове прилетит отрезвляющим бонком. касамацу, конечно, далеко не первый, кто справлялся с болтовнёй таким образом, а потому голова была уже здорово натренирована, но наслаждаться процессом кисё так и не научился, так что отступил. всё ещё не удержался от драматичного вздоха, впрочем.

и, ладно, возможно, такеучи был немножко, самую малость прав, и напрягаться на ближайших тренировках кисё не стоило. нога не болела совсем, даже не ныла противно, как ныли обидные синяки, набитые от пары падений во время противостояний с хайзаки. но что-то в том, как сильно и резко лодыжка взорвалась болью под конец четвёртой четверти, заставляло его опасаться. это бесило неимоверно. кисё говорил себе: она же не болит сейчас, она болела только тогда, когда хайзаки начал играть грязно! и даже когда болела, это была секунда — не больше. его игра сильнее пострадала от шока, вызванного этой болью, чем от самой боли.
и всё же. всё же.
иногда кисё ненавидел инстинктивные реакции тела. возможно, всегда. возможно, не ненавидел: его тело, в конце концов, служило ему хорошо.

— не ждите меня, пойду попью водички!
в спину ему раздались пожелания не умереть по пути, не запнуться, не наткнуться на сумасшедших фанаток — в общем, ничего необычного. кисё отпустил шутливую молитву всем существующим ками, чтобы встреча с фанатками всё же не произошла. настроения строить мальчика-зайчика не было никакого, хотя обычно это ему даже нравилось.
кисё же не дурак, заниматься тем что не нравится. и камера, и внимание — всё его устраивало девяносто пять процентов времени.

знакомую фигуру он заметил издалека. это было почти смешно, но в голове сразу щёлкнуло: это аомине-ччи. кисё и куртки этой на нём не помнил, и фигуру точно различить в наклонившемся к фонтанчику парне было сложно, но сомнений в голове не возникло никаких. аомине-ччи — и всё тут.
кисё ухмыльнулся себе под нос и ускорил шаг. пострадавшая нога была позабыта.
видел ли аомине его победу? понял ли он, кто именно — правильный ответ хайзаки, конечно — дешёвая подделка из них двоих? если видел, то понял, конечно. куроко-ччи тоже смотрел, даже поддержал! кисё уже отправил ему около сотни сердечек и плачущих смайликов. от осознания того факта, что за ним наблюдал ещё и аомине-ччи, настроение поднималось на невероятные высоты.
два его любимейших, дражайших друга из тейко! пришли! и верили!! кисё вернулся в то самое настроение, когда был готов фальшиво ныть и сиять, прикрывая этой фальшью настоящие эмоции, которые были как бы не сильнее.
но чем ближе он подходил к аомине, тем страннее всё становилось.

— хочешь выбрать мне другой, аомине-ччи? — всё ещё с остатками той радости в голосе протянул кисё. весь его мир сузился до одного аомине, и он даже не слышал звуков уведомлений.
что-то не так, шепнула ему интуиция буквально за секунду до того, как пришло осознание и прижатого к лицу мороженого, и разбитых костяшек на руке. хорошее настроение сдулось, как незавязанный воздушный шарик, и кисё шагнул ещё ближе, попытался разглядеть ещё больше. медленно закрадывалось беспокойство. не совсем за аомине, скорее за саму ситуацию.
именно в этот момент он заметил развалившегося неподалёку хайзаки. ну, как неподалёку - метров десять точно было. всё ещё недостаточно далеко, чтобы не связать слегка помятый вид аомине с нокаутированным телом. кисё даже не сразу понял, что это именно хайзаки, сначала решил, что просто идиот, решивший выяснить отношения с аомине - ну, такие встречались. потом различил в вечерней темноте крашеные волосы.

аомине не всегда был американскими горками, не в начале их общения и быстро завязавшейся дружбы, по крайней мере. и никогда за последний год кисё не чувствовал себя так неустойчиво. шутка ли: за минуту перейти от щенячьей радости к кипящей злости, по пути миновав ещё парочку не менее ярких эмоций?
картинка, конечно, сложилась быстро. кисё сколько угодно мог быть моделью, делать большие глаза и ходить со светлыми волосами, словно гайдзин, но он не был тупым. слегка побитый и явно побивший кого-то аомине, принудительно отключенный от реальности хайзаки, отсутствие у самого аомине и хайзаки каких-либо конфликтов и точек соприкосновения помимо кисё.

— ты... — процедил кисё. слов не находилось. — ты что, меня совсем не уважаешь, аомине-ччи?
отбросить это самое «-ччи» хотелось неимоверно, но кисё, в отличие от некоторых, был человеком продуманным. он не рубил с плеча и не вёл себя... вот так! не унижал своих друзей каким-то недоверием, отношением, как к ребёнку. будто бы кисё не мог сам справиться со своим конфликтом с хайзаки - да он ведь уже и справился! он победил! и в матче, и психологически. двойная победа.
насколько же, со жгучей обидой подумал кисё, не замечая, как ладони сжимаются в кулаки, насколько же аомине-ччи меня не уважает, если считает, что имеет право разбираться с моими проблемами. имеет право сам решать, когда проблемам стоит присваивать статус разобранных.

в злые мысли залез звук уведомлений - сейчас действительно до омерзения противный. кисё вдохнул, оторвал взгляд от аомине, и полез в карман, чтобы наконец отключить звук. движения от эмоций были дёрганными, резкими. возможно, ещё и от усталости, кисё всё-таки чуть ли не всю игру на себе вытащил, но в моменте усталость не ощущалась.
отключение звука так и не помогло. кисё всё ещё очень злился и хотел то ли разбить аомине губу ещё сильнее, то ли добавить фингал под глазом.

Отредактировано Gabi Braun (2023-06-30 19:44:14)