Когда Елена сошла на берег, тень съела половину её лица, отвёрнутого, наконец, от Атакующего, но Флок всё равно увидел: серебристые лезвия радужки, неровную линию рта, готовую разразиться улыбкой. В глотке гадко кольнуло — он сплюнул мерзость наземь, бездумно дёргая ремень на бедре, и сам посмотрел на Эрена. Чему она, блять, улыбалась? Первым заговорил Конни: эта оглобля взяла и застрелила своего командира (нет, не из-за этого — подумалось Флоку). Жан, поелозив на склизких от влаги камнях, перевёл: ей доверять нельзя. Флок, чаще из въедливости встававший попрёк его слов, пожалуй, впервые не стал бы с ним спорить. Но его не спросили.

За крутым обрывом переговорную палатку, в которую командор Ханджи и капитан Леви увели марлийских солдат, было не видно — только тёплый свет керосиновых ламп, тени на земле, на лицах шестерых, спасшихся из Шиганшины; только недвижимую спину Эрена, от головы которого ещё шёл титаний пар. Флок — седьмой — стоял позади и ждал, когда эта спина задрожит, родив звук, смотрел неотрывно, чтобы убедиться: Эрен непременно скажет им, что нужно делать. Как сказал тогда, на песке, у солёной голубой воды, мягко облизывающей щиколотки. «Мы станем свободными, если убьём их всех — тех, кто живёт по ту сторону моря?» Так вот, что это было: теперь, смотря на него, Флок тоже хотел улыбаться.

Всё становится очевидно, когда Елена заговаривает о втором, о старшем Йегере, Звероподобном, безжалостном боге, несущем континенту смерть, а эльдийцам — спасение; голос бархатится, как разморённый кот, блеск в глазах наверняка дуреет одержимостью. В зачахшем доме, где когда-то жили люди, пахнет плесенью и землёй. Флок, укрываясь за стеной, не видит её лица, только Эрена, но представить картину легко: как разглядеть знакомца в треснутом зеркале на стене. «Блядский убийца Эрвина, а не бог»; мысли цепляются друг за друга, вскипают и злеют, всё то время, пока она говорит. Эрен, обнятый бледным лунным светом, льющимся из разбитого окна, слушает молча.

Страх перед зверем больше не приходит. Трусость умерла тогда — захлебнулась рвотой, овощной похлёбкой на постном бульоне, когда их завалило камнями около стены. Всё мешалось — грохот, лошадиное ржание, агония солдатских голосов. Отныне они были заперты во снах, где Флок продирался сквозь изувеченные тела, размозжённые головы, неузнаваемые лица, покрытые плотной кровяной коркой, залитые жижей из мозгов; подставлял ухо в надежде, что туда юркнет слабое дыхание, или мольба, или тусклое биение сердца. Хоть что-то. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, добей меня. Но грудные клетки товарищей встречали его лишь немотой.

Отозвалась только одна, та самая. А потом капитан Леви выбрал своё сердце — и вместо Эрвина спас Армина. Его Флок не винит: на фоне того, что предлагает Елена — того, что в её рот вкладывает Зик — поступок капитана уже не кажется оскорблением всему человечеству. Нет, больше не всему — только их Эльдии, руками марлийской мрази загнанной в стойло. Если бы он мог выдать себя сейчас, выйти из-за угла, Флок бы шагнул вперёд, взметав сапогом пыль, и рассмеялся — громко, зло, высоко запрокинув голову, чтобы брызги слюны попали ей на лицо: вы с Зиком там оба ебанулись? Может, это и сделает Эрен, сразу после того, как ответит отказом. Это тоже легко представить.

— Конечно, я помогу Зику, — это представить невозможно, даже услышав, даже увидев, как двигаются губы, как Эрен смиренно кивает, подводя черту. Фантомный смех гаснет в глотке. Лучше бы Эрен и дальше молчал.

Собственный язык отмирает лишь в казарме: они ушли порознь, чтобы не вызвать подозрений; на тайности настояла Елена. По пути своё негодование Флок мог разделить разве что с шуршащей под ногами щебёнкой и немигающим глазом безразличной луны, теперь обнимавшей его самого — а пока шёл, голова остыла, руки ослабли, слова растерялись. Он и сам растерялся — во взгляде Эрена, входящего в комнату после него, уже ничего не угадаешь: если мысль и была, она выцвела снаружи, под ебучей луной. Чтобы попытаться вернуть ей цвет, Флок, садясь на койку, говорит:

— Я не понимаю.

Раньше ярости в Эрене было много, хватало на весь разведкорпус, даже если никто не просил: на зудящие кулаки Жана, предателей Бертольда и Райнера, самого Флока; хватило и на Стохесс, на Колоссального, на капитана Леви, залитого титаньей кровью. Когда Флок, подчиняясь его приказу, сдёрнул Эрена с крыши в Шиганшине, эта ярость прикипела к телу даже через ткань формы. Разве тогда вся и вышла? Разве?

— Объясни мне, — опираясь локтями о колени, Флок нервно сцепляет пальцы, смотря на Эрена прямо, не мигая. — Ты ведь хотел не этого.

Отредактировано Armin Arlert (2023-05-19 07:36:10)