просыпается утром, смотрит на заломы на волосах пустым взглядом, отпечаток подушки на лице, очередная ночь, упакованная в отёки, неровности, шероховатости, помятая вчерашняя футболка, ноющие пальцы с выгрызенными заусенцами, отрывает тело от кровати — в глазах темнеет, а потом искрит, потом она думает о том, кто умер, и снова темнеет, похудела, нет, осунулась, кажется, каждое утро её становится меньше, по ночам она уменьшается, пока однажды не проснётся в постели обыкновенная пустота, и китти не хочет превращаться в пустоту, суетится, делает всё, что нужно, даже больше, намного больше, и откуда только берутся силы, думает китти, это ведь точно не моё, и всё-таки не хочется исчезать, но и оставаться не получается, и на безжизненные тела смотреть нет сил, но откуда-то они всё равно берутся, китти складывает тела к себе в карман, кладёт под подушку, обнимает их по ночам, днём носит, прицепив брошью, ремешком часов на запястье, циферблат смотрит в прошлое, а в будущее не смотрит и настоящим не озадачен.

сидит на краю ванны, вода остыла, тоска приросла к коже, и хочется снять её вместе с усталостью, освежевать себя наконец-то, вкуса зубной пасты не замечает, лицо в зеркале не узнаёт, иногда улыбается себе, даже подмигивает, и ассоциации разбухают, как отголоски кого-то мёртвого, всё ещё звучащего в голове, китти не хочет вспоминать, китти хочет услышать.

Застёгивает пуговицы блузки и проходит сквозь закрытую дверь, оставляя эти мысли где-то в ванной. Начинается школьный день.

Промозглый, но удивительно тихий: никаких взрывов, фейерверков из соплей, дети проголосовали за пятницу, в которую учебники нужно будет принести в чём угодно, но не рюкзаке. Райан спросил, можно ли оставить кота, подобранного на улице, «трёхшёрстные к удаче, мисс Прайд» (мисс Прайд отвечает: ладно, но знай, что это кошка). Образовательный момент.

Овощной салат на обеде не пользуется популярностью. Китти никогда не думала, что в обязанности директора входят объяснения того, почему они не могут на каждый ужин заказывать пиццу. Логан будет ворчать, что день обмена одеждой — самое необязательное развлечение в мире, Китти на это ответит: детям очень понравилось, в следующий раз приходи, девочки умрут от умиления, если ты натянешь чьё-нибудь платье. И уничтожат, если порвёшь.

Она держится только на этом. Когда умер Пётр, их Колосс, в ней уже ничего не осталось. Курт, блеснувший как видение Рая, растворился так быстро, что она решила, что сможет не придать этому значения.

Мозг беспощаден и воспроизводит их встречу раз за разом — и на девятом уровне сна, в веренице гнездований ножей в межрёберье Курт снова её убивает, узнав кого-то другого. Китти его не узнаёт, но замечает в нём что-то понятное ей, так на картах осторожным контуром обводят расщелину, в которой неосторожные туристы дохнут, как мухи, даже самые экипированные и близкие друг другу.

Стыдно. За всполох надежды, беспощадный, почти злой — «Почему вы мне не сказали?», спрашивает Китти, вцепившись в Курта до боли — за злость и то, как защипало в глазах, за ком в пищеводе; «Какая же ты тупая, Логан сказал бы тебе в первую очередь», говорит она себе вечером в ванной, и кипяток, как обычно, ничего не смывает, оболочка из стыда сваривается в нём и прикипает к телу.

Увидеть его она не ожидала. Может, даже надеялась не увидеть.

— Это Логан, блять? — раньше она ругалась куда меньше, а сейчас слова выпрыгнули сами, их приманила кровь на его лице, наверное. — Да-да, ты меня не знаешь, я тебя не знаю, я с первого раза поняла, правда.

Она не может позволить себе быть нежнее, наверное. Он с таким отвращением тогда её отпихнул — отчаяние человека, выросшего не просто в другом мире, а в выживании — это и выскребло ямку в её голове, улеглось там вопросом: будет ли мир, в котором они не умирают или хотя бы не превращаются в это. Китти его не винит. И не ищет во взгляде кого-то другого. Китти думает, что если умрёт хоть кто-то ещё, её просто не станет. В ней на это уже нет места.

— Кэтрин Прайд и в нашем мире существует только наполовину. Меня зовут Китти, — она протягивает ему руку. — Если тебе нужна помощь, просто попроси.

Нет места.

— Пожалуйста.