Дейл, кажется, кожей чувствует желание Альберта прервать его поток размышлений, но тот стоически терпит. Купер все еще помнит, как Розенфилд на первых порах обрывал это его «мамбо-джамбо», слышать не желал обо всех этих потусторонних причудах.
Но после всего того, что они видели, довольно глупо было бы гнуть свое. Альберт, может, в каких-то моментах упрямый, но совершенно точно не твердолобый.
Дейлу кажется, что странности еще будут. Еще хлеще и запутаннее.
Но об этом он предпочитает промолчать. Хватит пока просто рассуждений о духах и помешанных фанатиках.

Как сказал ему однажды Гордон – у каждого здесь свой modus operandi, свой образ действия. Как бы скептично коллеги ни относились к дейловым «причудам», глупо отрицать тот факт, что эти самые «причуды» работают. Каждый по-своему пробирается в этой темноте, у каждого свои способы добраться до занавешенного окна, чтобы распахнуть его и пробиться к свету.
Дейла не особо волнует, что многим его методы кажутся странными. Для Гордона и Джеффриса в первую очередь важен результат – а уж как именно тот получен, это дело десятое. Розенфилд, кажется, понемногу начинает смиряться и не отрицать всего его доводы с порога. Честер все так и не перестает над ним подшучивать, но Купер к этим подколам привык – и даже то и дело отвечает Дезмонду в той же манере. Эрл… Эрл порой смотрит на него каким-то почти маниакальным взглядом – словно посетитель воскресной ярмарки, выпрашивающий у оракула предсказание будущего. В такие моменты Купер думает о том, что лучше уж выслушивать безобидные шутки Честера.

С Эрлом вообще становится все сложнее работать. На первых порах, пока Дейл только втягивался во все это, Уиндом помогал и направлял – как старший товарищ, который однажды его и зарекрутил.
Но Купер учится быстро, схватывает все на лету – и с каждым разом Дейлу эта помощь кажется чем-то неподъемным и тяжеловесным, как многотонная бетонная плита.
Благо, что в последнее время они не то чтобы очень часто пересекаются – у Уиндома какие-то свои дела, Купер занят их с Альбертом расследованием.

На упоминании отчета Дейл чуть хмурится – странно, может, он и правда проглядел? Дайана бы точно не пропустила и сказала ему.
Он снова думает об Эрле. Мог ли он?..
Купер мысленно качает головой – это абсурд, разве тот мог специально что-то утаить, намеренно не сказать Дейлу и скрыть этот отчет?
Внутренний голос вдруг вопит о том, что вполне себе мог. В этот момент Куперу не хочется к нему прислушиваться, но он все равно слышит.

– Наверное, я куда-то задевал отчет, прости, Альберт, – потерев переносицу, произносит Дейл. – Я найду его и изучу более подробно. Но из твоих описаний я могу предположить, что, вероятнее всего, это что-то, связанное с коренными американцами. Ну, по крайней мере, это первое, что приходит на ум. Да и, сам понимаешь, если принимать во внимание незавидную судьбу североамериканских индейцев, вполне возможно, что какие-нибудь духи и божества решили каким-либо образом отомстить, – Купер делает паузу, задумавшись на пару секунд. – На самом деле, какую мифологию ни возьми, везде будет полно темных и зловещих мотивов.

Можно только представить, насколько обозленными могут быть эти божества. Возможно, что теперь кто-то из них решил свершить возмездие – самолично или же с помощью какого-то «сосуда».

– Я разыщу что-нибудь по этой теме, – добавляет Дейл. – Почти уверен, что нужно искать именно в этом направлении… Остается еще вопрос, почему такой разрыв – сначала Мэдисон пять лет назад, и теперь, сразу три убийства? Может, в этом есть какая-то особая цикличность, завязанная на чем-то.

Найденные улики уже указывают на то, что с этим делом все не так просто – они не имеют дело с каким-то рядовым маньяком. Отчасти потому, что убивает тот совершенно не по-рядовому.
Да и то самое пресловутое предчувствие не дает покоя – не отпускает с тех самых пор, как они обнаружили те три трупа.

Завтра первым делом – выяснять информацию в нотариальную контору. Можно будет попросить Дайану начать разыскивать что-нибудь в мифологии коренных американцев.

На секунду Дейл непонимающе хмурится, глядя на Альберта. Если Розенфилд переживает, что их посчитают за умалишенных, которые в процессе расследования прибегнуть к помощи потусторонних сил, то какая в общем-то разница? От этого дела в буквальном смысле сквозит чем-то до крайности непонятным – так к чему сейчас от этого открещиваться? Они не так давно выкопали тело девушки, которое выглядит так, словно его захоронили как минимум полчаса назад – хотя на деле прошло пять лет. И с каждым разом это все обрастает все еще более непонятным и загадочными деталями. А индейские божества это еще не самое странное во всем этом.
Хотя, может, его просто заносит в какие-то непонятные дебри – и на самом деле нужно смотреть в другом направлении? Однако подобные предчувствия его никогда не подводили – разве может быть так, что именно сейчас его чутье решило дать осечку?

А, может, ему действительно пора бы отчалить домой и забыться сном – хотя бы на несколько часов.

И все еще не дает покоя зудящая мысль о пропавшем отчете – как так может быть, чтобы тот куда-то пропал?
Купер снова думает об Эрле, но сразу же обрубает сам себя – какой смысл сейчас об этом рассуждать. Но надо будет попросить Дайану впредь все документы и прочую корреспонденцию вручать лично ему.

Возможно, им всем нужна короткая передышка – но, в отличие от Альберта, Дейлу все-таки получится урвать перерыв подольше. Из-за этого становится немного совестно и неловко – но, с другой стороны, это всего лишь вопрос рационального распределения обязанностей. Здесь и сейчас Купер уже ничего полезного не сможет сделать – лучше завтра с утра с новыми силами отправиться разведывать обстановку и опрашивать работников нотариальной конторы.

Они относят пакет в лабораторию – и Дейлу кажется, что они сейчас распрощаются, но Альберт вдруг… предлагает составить ему компанию на перекуре? Розенфилд, конечно, оборачивает это все в несколько слоев сарказма, но Купер уже к этому привычен.

– Могу постоять попускать пар, – с улыбкой отвечает Дейл. – Только поднимемся наверх, я заберу свое пальто, ладно?
Пару минут от этой четверти часа приходится украсть – и еще секунд тридцать уходит на то, чтобы оставить на столе Дайаны записку, чтобы та с утра начала искать информацию о мифологии коренных американцев. Не самый стандартный запрос, конечно, но Эванс уже не впервой выискивать нечто подобное.

А на улице клубится туман – свет фонарей утопает в нем и кажется чуть более приглушенным. Воздух сырой, и кажется, что при каждом вдохе тот липко оседает где-то глубоко в легких. И даже в пальто немного зябко.

И Дейл все-таки не может отделаться от одной навязчивой мысли.
Скорее всего, он потом пожалеет об этом своем вопросе – и на мгновение Купер обращает на Альберта внимательный взгляд, пока тот чиркает зажигалкой.
Но, с другой стороны, у кого еще это можно спросить?

– Альберт, ты думаешь, мне не стоит так уж сильно, – сунув руки в карманы пальто, на секунду Дейл замолкает, подбирая подходящее слово, – полагаться на Уиндома?

Он сначала хотел сказать «доверять», но в его голове это прозвучало как-то уж слишком категорично и драматично. Хотя, разве есть какая-то разница? Как ни смягчай слова, как ни скругляй эти углы – Розенфилд все равно поймет, что именно Дейл имеет в виду.
По крайней мере, Купер сейчас следует правилу – не говорить о деле ближайшие четверть часа. Только вот вряд ли от такой смены разговора станет легче. Но слишком уж сильно скребется внутри эта непонятная тревога – может, хоть так получится от нее избавиться.

Возможно, Дейлу стоило бы сдаться и попросить у Альберта сигарету – вместо того, чтобы нагружать их обоих весом этого, наверное, совершенно неуместного сейчас вопроса. Возможно, стоило бы просто распрощаться и отправиться домой – чтобы так же не нагружать Розенфилда своим присутствием.
Но этот вопрос в итоге повисает тишиной – совсем как тот липкий туман днем, остатки которого, кажется, так и осели липкой пленкой на легких. Ощущение такое, словно вот-вот начнешь кашлять – навязчивое и дискомфортное.
Ну и как, стало тебе легче после того, как ты все-таки задал этот вопрос?

Все это отдает флером каких-то сплетен и пересудов, в которые обычно Дейл не ввязывался – хватало всегда разговоров наедине с самим собой и фантомной Дайаной на том конце кассетной пленки.
Почему именно сейчас? Почему именно с Альбертом – с человеком, с которым они пару недель назад совершенно никак не контактировали?
Или просто этот странный день и должен был закончиться как-то так – еще более странным разговором, после которого (Дейл уже заранее знает) легче точно не станет?

Сигаретный дым щекочет нос, и Купер переминается с ноги на ногу – ждет, пока Альберт ему либо ответ, либо пошлет куда подальше. Либо же ответит как-то уклончиво – но, насколько уже смог понять Дейл, Розенфилд всегда все высказывает прямо, никак не приукрашая и ничего не утаивая. Наверное, именно поэтому Купер решил задать этот вопрос именно ему. Из них двоих сейчас именно Дейл пытается облечь свои сомнения в какие-то абстрактные слова – как будто бы Уиндом в любой момент может их услышать. Но тот уже, скорее всего, давно уехал домой.

По правде говоря, Дейл чувствует, что как будто бы и не должен в принципе обсуждать личность Уиндома – словно бы над ним довлеет какое-то обязательство. Ведь именно Эрл привел его в бюро, разве не так? Но, с другой стороны, Купер бы тут и дня не протянул, если бы не смог доказать, что он действительно достоин стать агентом ФБР – и никакой Уиндом тут бы уже не помог.
Но на плечах все равно лежит этот призрачный груз ответственности и долженствования.
А, может, Купер просто слишком заморачивается и зря тратит внутренние ресурсы на все это.

Альберт говорит, что у него нет привычки думать о людях – и Дейлу кажется, что и ему самому стоило бы поучиться этому. И тогда бы не было этого разговора, и всех этих навязчивых мыслей, закручивающихся по спирали каждый раз, когда Уиндом вдруг выдает что-то двоякое и неоднозначное.
Но проблема в том, что Купер просто не может по-другому. Modus operandi.

И в тот момент, когда кажется, что разговор окончен и Альберт в итоге просто докурит сигарету, распрощавшись с ним, тот продолжает говорить.

На самом деле, Куперу кажется, что Розенфилду в принципе мало кто нравится – он как-то не особо скрывает свою неприязнь, если таковая имеется. Но когда Альберт говорит о том, что ему не нравится конкретно Уиндом, это звучит как-то совершено иначе – не нравится, и не только потому, что тот бывает порой чересчур навязчив в ничего не значащих смол токах у кофеварки.
Розенфилд вдруг озвучивает то, что самого Дейла мучило долгое время, но было толком до конца не оформлено – существовало на уровне эмоций и ощущений, невысказанное вслух и неоформленное в словах. И понимает, какую именно маску Альберт имеет в виду, потому что сам не раз видел, как та из раза в раз идет трещинами – в коротких мимолетных разговорах, оставляющих неясный осадок, и в пространных беседах за партиями в шахматы, после которых все внутри как будто бы перекручивало в мясорубке.

– «Синяя книга»? – переспрашивает Дейл, вздернув брови, вытянутый на поверхность этим вопросом.
Голубая роза, синяя книга. Почему все именно в таких оттенках? Как будто бы других не осталось вовсе – и все подсвечено этим мерцающими голубовато-болезненными оттенками.
– Это был проект ВВС США, они исследовали неопознанные летающие объекты и их потенциальную угрозу для национальной безопасности. Проект закрыли в 1969-ом – по итогу ни один из этих объектов не был признан опасным. А до «Синей книги» существовало еще два подобных проекта. Я читал об этом еще в школе, просто было интересно, – произносит Купер, глядя куда-то вдаль, а потом снова смотрит на Альберта, улыбнувшись уголком губ. – И нам часто рассказывали всякие истории об этом, когда мы выбирались со скаутским отрядом в походы по лесу. Кажется, был случай, когда кто-то из скаутов так же стал очевидцем НЛО. До сих пор, кстати, не могу сказать с абсолютной уверенностью, что не верю всем этим сказкам. Учитывая то, с какими странностями нередко случается сталкиваться, вполне возможно, что что-то такое действительно может существовать.

Пожав плечами, Дейл рассматривает кончик тлеющей сигареты, и молчит несколько секунд, прежде чем спросить:
– А почему ты вдруг решил спросить? Хочешь сказать, что Уиндом как-то с этим связан?

Воздух становится более звенящим, одна сигарета сменяется другой, и Дейл, отстраненно наблюдая за тем, как Альберт возится с сигаретной пачкой, задумывается вдруг – а что он вообще знает об Эрле?
Один агентов их подразделения ФБР, работает довольно долгое время. Играет в шахматы на досуге. Вроде бы, у него есть жена, о которой он упоминает очень редко, совсем вскользь.
Сопричастность к проекту «Синяя книга» – это, наверное, не то, чем можно было бы хвастаться, учитывая всю сомнительную подоплеку этого мероприятия.

Быть может, речь тут не просто об обычном рабочем выгорании – Дейлу кажется, что Альберт имеет в виду что-то другое, что он тоже что-то замечает за Эрлом периодически.
Купер замечает. Замечает все эти долгие странные взгляды, неоднозначные фразы – это тревожное ощущение всплывает временами очень отчетливо. И в голове вдруг проскальзывает совершенно шальная мысль о том, что, возможно, Эрл мог стать свидетелем чего-то – как раз во времена работы в «Синей книге».

По правде говоря, сам Дейл материями такого рода никогда не особо интересовался, ему хватало других – однако мысль о том, что, возможно, где-то в бескрайнем космосе могут существовать другие живые существа, не кажется ему какой-то абсурдной. В конце концов, учитывая гипотетическую безграничность этого самого космоса, вероятность того, что их Земля – это единственная планета, на которой присутствует жизнь, ничтожно мала.  Чисто с математической точки зрения. Естественно, Купер не знает, как все обстоит на самом деле. Как и не знает, стоит ли сейчас начать обсуждать это с Альбертом – можно предположить, какая у того будет реакция на подобный разговор.
Или же к этому моменту уже не имеет значения, насколько абсурдно закрутится их разговор – учитывая все то, что сегодня произошло.

– Альберт, я бы не сказал, что Эрл проявляет к работе недостаточный интерес. Конечно, с тем пропавшим отчетом произошла какая-то несостыковка, но, я думаю, это просто какая-то дурацкая случайность, – произносит Дейл, ясно понимая, что на самом деле в глубине души совершенно в это не верит.
Но пробраться в голову Уиндома он все равно не сможет, как бы ему этого ни хотелось. Хотя, наверное, и не хотелось бы туда пробираться вовсе – Куперу хватает своей собственной головы, которой временами бывает слишком много даже для него самого.
Это кстати можно уже считать сплетнями или нет? Где проходит эта черта?

Дейл молчит с несколько секунд, а потом все-таки решается попробовать увести разговор в сторону еще более непонятного и в какой-то степени абсурдного.
Наверное, потом еще сто тысяч раз пожалеет об этом – или же Альберт просто отбросит в сторону недокуренную сигарету и просто распрощается с ним, возвращаясь к работе.

– Не думаю, что Гордон совершил ошибку, когда взял к себе Эрла, – задумчиво произносит Купер, шаркнув ботинком по асфальту. – Не думаю, что он бы не заметил, если бы с ним было что-то не так. Если, конечно, он не сделал это специально – но в таком случае я вообще не понимаю, какие могли бы быть у Гордона мотивы для этого, – добавляет Дейл, покачав головой, а затем после небольшой паузы продолжает, внимательно глядя на Розенфилда: – Альберт, ты считаешь, что Эрл во время работы в проекте стал свидетелем того, чего не должен был видеть?

Голос словно по инерции звучит немного тише, чем до этого. Как будто кто-то может подслушать.
От сплетен перешли к конспирологическим теориям – но, на самом деле, это все лежит примерно в одной и той же плоскости.

Слишком много разговоров об Эрле – сейчас уже и не вспомнить, кто именно из них раскрутил это все, и как в итоге дошло до обсуждения «Синей книги». На мгновение и вовсе начинает казаться, что все это какой-то сон – вся эта беседа среди промозглой ночи у пустой парковки, и только огонек дотлевающей сигареты Альберта кое-как освещает пространство между ними.
Дейл знает, что утром будет уже совсем по-другому – с наступлением дня всегда все становится по-другому. Не лучше, не хуже – но события этой ночи непременно смажутся, как непросохшие чернила от шариковой ручки на бумаге. Возможно, именно поэтому Купер оттягивает тот момент, когда они с Альбертом разойдутся – как будто хочется подольше задержать это ощущение.

Розенфилд вдруг говорит, что от Джеффриса у него мурашки по коже – и Дейл тихо фыркает себе под нос, сунув руки в карманы. Ладонь натыкается на гладкий пластиковый бок диктофона, и Купер бездумно проводит пальцами по кнопкам.
Дейлу самому нередко говорили, что иногда он выдает какие-то совершенно жуткие вещи, от которых в дрожь бросает. Подобное он считывает на лице у Дайаны – особенно после того, как она проводит какое-то время за расшифровкой его записей. Дейл знает это ощущение – то же самое он сам чувствовал, когда мать рассказывала ему о своих снах.
Бросает ли Альберта в дрожь от его слов? Почему-то кажется, что тот бы непременно сказал об этом вслух. О «мамбо-джамбо» же он говорит – и в ответ на эту реплику Купер лишь качает головой, улыбнувшись уголком губ.

Мамбо-джамбо. Если так подумать, то они уже по уши в этом мамбо-джамбо, так что и нет никакой разницы, сколько его будет – чуть больше или чуть меньше.
Купер понимает, что это далеко не конец – они только начали раскручивать все это. Но никто ведь не говорил, что будет легко?

– Альберт, все-таки попробуй урвать хоть несколько часов сна, – произносит напоследок Дейл, чувствуя, как начинает срываться мелкий дождь – как будто бы кто-то прыскает воду из пульверизатора. – А я завтра с утра первым делом отправлюсь в ту нотариальную контору, попробую что-нибудь разузнать. Спокойной ночи.
Дейл легонько хлопает Альберта по плечу, коротко его сжимая, и улыбается уголком губ.

Он приподнимает воротник своего плаща, пока идет до машины – только вот это не особо помогает, дождь пробирается везде, заливает глаза и проникает под одежду ледяными каплями.
Из-за дождя улицы кажутся акварельными зарисовками – отсветы тусклых фонарей размытые еще сильнее, чем обычно, и на реальность все происходящее начинает походить еще меньше. Дейл не уверен в том, что у него получится сегодня нормально заснуть – и обычно его такие предчувствия не подводят.

Он вдруг думает об Анджеле – о том, могла ли она стать жертвой этого убийцы, обернись все немного иначе. Или же в этих убитых девушках было что-то особенное?
И когда ждать новых жертв? Ждать ли вообще? На последний вопрос Дейлу бы хотелось ответить решительное «нет», но, скорее всего, реальность куда более жестока в этом плане.

– Дайана, сейчас восемь часов утра, яркий солнечный день – очень контрастирует с тем, какая промозглая погода была вчера. Считать ли это каким-то хорошим знаком? Значит ли это, что и в этом деле для нас что-то станет ясно?
Я сижу в машине на парковке возле закусочной, где работает подруга одной из наших жертв – и куда, вероятнее всего, часто заглядывала вторая из тех трех убитых девушек. Дайана, этой ночью сон все никак не шел – именно поэтому я сейчас себя чувствую несколько разбито. Но где-то за пару часов до подъема мне вдруг удалось выхватить какой-то неясный образ – смазанное сновидение, которое ловишь в неглубокую фазу сна, когда кажется, что ты дрейфуешь где-то между бодрствованием и сном. Я видел закусочную – стандартную такую, их можно встретить по всей Америке и все они будут на одно лицо, с похожим интерьером. Наверное, именно поэтому они так привлекательны для большинства путешественников – где бы ты ни находился, ты везде можешь почувствовать себя как дома.
Так вот, я видел закусочную, которая очень похожа на ту, возле которой сейчас стою я – а при входе стояли два огромных тотемных столба, те, что можно встретить у североамериканских коренных народов. Подобные столбы обычно являлись защитой и связью с духами, олицетворяли собой историю всего клана, своеобразная летопись.
К сожалению, я не помню досконально деталей, но что мне удалось отметить – на этих столбах были вырезаны совиные головы.
Это весь сон. Недостаточно содержательно, как ты можешь отметить. Думаю, возьму сейчас себе кофе и пойду на разведку в нотариальную контору неподалеку – там, где предположительно работала одна из жертв.