Солнце выкатывают на небо тридцать три урода в старой ортопедической обуви (по утрам — гремит). Лиза торопится зашторить окна, но успевает заметить — только краешком глаза: вместо лиц — удары от молотка, на зубах — уродливые железные брекеты, вместо рук — изогнутые коряги. Долго выкатывают, суетятся, оставляют липкие пятна. Вид в новой квартире лучше, а из-под половиц гадко, будто кого-то стошнило кислой капустой и запах несколько лет не может выветриться — Лиза знает, даже когда тени уходят, ближе к Кремлю он становится слишком сильным. Лучше постараться не замечать — это ниже третьего уровня сумрака, туда, может, только Великие и забираются.
Кирилл приходит теперь через день (дежурство; Светлые воду мутят, Лиза давно не Светлая, не Тёмная — серая, так что не обижается). Приносит в животе чужую непереваренные остатки гнева, злую печаль и тоску — всё чужое. Собранное по дороге. Лиза делает вид, что не замечает (на губах — осталось; поцелуем следы не собрать): наливает ему вместо супа чужие кошмары, нарезает утренние очереди в поликлинику, вместо чая — слёзы мальчика, запертого в женском туалете.
— Приятного аппетита, — у Лизы всё съёживается внутри. Кирилл всё больше уходит в тень, то, что приносит из неё, глазом без магии не опознать. Летом они гуляли по полю, до заката лежали среди одних кровохлёбок — только кровь не останавливалась, оставался надрез. Лиза могла бы найти его одним прикосновением к наскоро сшитому воздуху: вылезали железные нитки, торчали шляпки гвоздей. Надрез всё равно расходился — через него потихоньку утекало то, что осталось после волшебства: прозрачный белок, капелька паутинки. Лиза просыпалась слабая, как в больнице, когда из-за низкого давления у неё с трудом взяли кровь из вены — пережимали жгутом плечо, искали вену, она по дороге в палату потеряла сознание, а в темноте слышала рельсы, шпалы. Рельсы, шпалы, поезд запоздалый, рассыпанное пшено. Кирилл кладёт ладонь — это идёт дракон: от железнодорожных путей ничего не остаётся.
От магии — тоже. Лиза думала — будет просто, но после приговора съёжилась, стала маленькой, едва заметной, будто надпись в переходе — из тех, что прячутся между «СПАРТАК — ЧЕМПИОН» и «GOOD NIGHT WHITE PRIDE». Зачем, помогите, позвоните мне — без магии только руки Кирилла доказывали Лизе, что она не расплылась на разлитое молоко и плёнки на курином бульоне. Вот здесь — лопатка, вот здесь — плечо. Вот здесь — родинка на плече: Лиза тянулась за ним, меняла форму, как молодой ручеёк — Кирилл, не замечая, ронял в него тёмные камни.
Кирилл много чего не замечал. Как менялся, как врастал в свою тень, как слова Завулона становились его словами. Когда он не смотрел на неё, в глазах блестели мокрые мухоморы, гудели линии электропередач — становилось холодно. Становилось страшно, как будто в дом пришёл кто-то незнакомый. Словно в дом зашёл кандидат от «Единой России», один из тех тридцати трёх уродов. Приходилось целовать его за ухом, заставлять посмотреть в глаза — от чужой тени ничего не оставалось. Оставалось только своя. Резкость, с которой он разговаривал с усталыми кассирами в «Перекрёстке», сила, с которой он проводил Лизу вперёд — словно боялся, что если у них украли прошлое, то и будущее украдут. Лиза клала руку поверх его плеча, и Кирилл успокаивался — ненадолго.
— Иногда мне страшно, когда я смотрю на тебя, — Лиза не смотрит. Когда смотришь — выходит сложнее: слова расплываются, как расплавленная резина, капают на пол каплями мёда. С ним невозможно спорить. — Такого не было раньше.
Может быть, она зря беспокоится — в Дозоре все становятся такими: Светлый ты или Тёмный — теряешь что-то от человеческого. Становишься на другую ступеньку: Светлые смотрят на обычных людей свысока, как на милых домашних животных, за которыми нужно лучше ухаживать, вести за собой. Тёмные, может быть, так же смотрят. Когда находишься по одну сторону, разница имеет значения, а потом исчезает.
— Я не боюсь, что ты причинишь мне вред, — Лиза выдыхает. — Или что-то подобное. Я...
Холод — тот же, что лизал плечи, когда Лиза следила за ним в электричке. Тридцать три урода срезают верёвки, укатывают солнце обратно. Не её время. Чужое. В темноте собственных контуров почти и не видно.
— Почему ты хочешь работать в Дозоре?
[nick]Lisa Tishina[/nick][icon]https://i.imgur.com/B3ezO3L.png[/icon][fandom]night watch[/fandom][char]лиза тишина[/char][lz]а я только присел тихонечко у дыхательных аппаратов.[/lz][status]производственные травмы[/status]
