Супергеройские пути неисповедимы не менее божественных. Да, в сущности, в наше-то время между первыми и вторыми и разницы особенной нет. Возьмите вот Халка, супергероя, конечно, не самого классического, но достаточно все же супергероичного.. Кричит, крушит, ломает планеты, каждый третий четверг месяца пьет с Мстителями. А потом возьмите Тора, самого божественного из божественных богов. Кричит, крушит, ломает планеты и, что, собственно, характерно, каждый третий четверг месяца тоже пьет с Мстителями. И в чем— же, скажите мне тогда, разница?
    А раз уж разницы принципиальной нет, то и нечего удивляться тому, что, если уж назвался супергероем, то неприятности с тобой могут произойти по-настоящему божественного уровня. Вот, скажем, летаешь ты себе по городу. Что-то около полуночи. Промозгло. Ветрено. Гадко до такой степени, что лучше б дома спал, а не вот эти ваши патрульно-постовые мероприятия в ночную смену. И вот, о чудо, до тебя, самого дружелюбного из всех самых дружелюбных соседей, наконец доносится голос. Не этот стандартный «Эй, пшел вон из моего района» голос, а «Эй, чувак, ты вроде как прикольный, поэтому держи этот стаканчик самого клевого (на самом деле нет) кофе в городе», голос, доносящийся откуда-то снизу. Паук, конечно, не Дьявол, да и дело не в Адской Кухне происходит, но даже его суперчувств хватает, чтобы определить конкретную локацию столь заманчивого предложения. Какой-то паренек потихоньку сворачивает свою Фаст-Фудную лавочку на колесах, а потому оказывается даже вполне себе готов поделиться. Единственный плюс вечерне-ночных патрулей, между прочим. Днем вам такого не предложит никто и никогда.
    Паутина, направленная точно в бумажно-картонно-кофейную цель, летит быстро и точно. Восьмилетний супергеройский опыт и не такому научит.
    Внезапная вспышка яркого белого света оказывается еще быстрее. В такие моменты обычно говорят, что, дескать, он даже и моргнуть не успел. Но Паркер успел. Проблема только в том, что когда глаза его открылись вновь, то ни паренька, ни, что еще важнее, кофе, перед ним не оказалось. А еще, что еще более удивительно, не оказалось под ним твердой почвы, хоть он и был готов поклясться, что кофейное паутинометание осуществлялось им вон с тоооооой крыши. Стоп. А почему он, собственно, ее видит? И почему он, собственно, находится на высоте примерно метров эдак в двести? И, наконец, самое главное(!) — почему он падает?!
    Как сказал бы один персонаж одной компьютерной игры «Меньше думать, меньше грустный». Вот и Паркер, добавив, правда, к этому изречению нечто в духе «больше об асфальт лепешкообразный», думать не стал, а просто выпустил в первый попавшийся его стремительно снижающемуся взгляду небоскреб приятный такой, весьма облегчающий ситуацию заряд паутины. Свободный полет вниз превратился, к облегчению Питера Паркера, самого, определенно, везучего на свете человека, в полет вполне себе контролируемый. Контроль полета, правда, в данный момент далеко не самым важным из необходимых Красно-Синему супергерою видов контроля. Произошедшее, сами понимаете, было совершенно необходимо как следует обдумать, что Питер и собирался сделать, совершив посадку на одной из ближайших, спасибо планировщики Манхэттена за предоставленные удобства, крыш. Вид, открывшийся ему с самого края выбранной им очень-очень многоэтажки, с первого взгляда необычным не показался. Да и мысли были заняты все как-то не разглядыванием достропримечательностей, а раздумьями о том, сколько страйков он выбьет аквариумом Мистерио, когда того поймает. А уж никаких сомнений в том, что за происшествием стоит он, как-то особенно и не было. Ну не Доктор же Стрэндж, как бы его фамилия это не подтверждала, развлекается? Хотя, возможно, например, что это Рид Ричардс запустил машину времени и пришиб, наконец Дума, что вызвало сдвиг вселенной и все встречи Паркера с последним исчезли, заставив его таким образом перенестись в пространстве. Но ведь он помнил Дума. А если он помнил Дума, значит и встречи их из вселенной не стерлись.
    Несостыковка в теории вновь возвращала мысли Стенолаза к проделкам Мистерио. Но зачем ему это? Да кто ж, собственно, знает. Пока он не появится, ничего выяснить не удастся.
    Ну и не надо, ну и не очень-то и хотелось. Еще какими-то второсортными злодеями голову себя забивать, когда... когда по улице со страшным ревом и серенным лаем пролетают три полицейские машины, не обращающие внимание ни на городской траффик, ни на светофоры. Нужно действовать! В конце концов, именно ради этого Паркер и надевает свой костюм. Не ради же бесплатного кофе. Разве что чуть-чуть!
    Чувство паутинного полета всегда приносило некоторое спокойствие. Мозг, сам того не зная, отдавал управление телом Паучьему Чутью, которое помогало цепляться за небоскребы, что не так-то и просто, между прочим. Сами как-нибудь попробуйте.
Питер еще в школе соорудил свой первый радиоперехватчик для слежки за переговорами полиции. Сначала он был громоздким, приходилось таскать его с собой, а потом, в моменты, собственно, когда он и был нужен по-настоящему, бросать, устремляясь на указанное место. Сейчас все стало проще. Крохотное устройство, помещенное в ухо, позволяло слышать все происходящее на полицейской частоте. Переговоры, кстати, были весьма любопытными. Код 616. Все наперебой твердили о коде 616. Человек-Паук, выучивший весь полицейский разговорник на уроках литературы еще 7 лет назад, слышал его впервые. Странно. Не самое странное, конечно, из произошедшего за последние двадцать минут (тут все-таки бесплатное кофе на первом месте), но все же.
    Так что лететь пришлось практически вслепую, как в ооооооочень старые-добрые. Полицейские машины несколько раз повернули, практически не сбавляя скорость, чуть не впечатались в седан, за рулем которого сидела какая-то бабулька, кто вообще ей его купил, и только потом добрались до нужного им места.
    Банк. Перекрытая улица. Классика. Для полной картины не хватает разве что Шокера, рассказывающего всем вокруг о том, как он хорош и как мощны его новые ручища улучшенной, на этот раз вот прям действительно улучшенной, модели.
— Что тут у нас? — Питер опустился на деревянное ограждение, отгораживающие заблокированный участок территории от остального города и обратился к тем копам, чья машина остановилась ближе всех. Паучье чутье затрещало.
— 6-1-6, — раздались выстрелы из полийеских пистолетов, заглушающие слова офицера. Она казалась... напуганной. Аж фуражка от неожиданности слетела.
— Ээээээээй, — Питеру пришлось изрядно покувыркаться, чтобы уклониться от летящих от него пуль. — Вы, ребята, новенькие или как? — Паутина выбила оружие из их рук, успокаивая кричащее Чутье. — Этот этап наших отношений уже позади. Вроде как.
Совсем вроде как. Следующие пули, отправившиеся навестить Паука, стартовали с противоположного конца улицы.
— Так ведь и убить недолго! — возмущался Паук, скача будто кузнечик. Осознание того, что все здесь неправильно, наконец пришло. Лучше поздно, чем никогда, не правда ли?
Вариантов особенно не было. Либо продолжить скакать туда-сюда, либо вломиться в банк и попытаться выяснить, что происходит в нем.
    Что выбрал Паркер, догадаться нетрудно. Благо входная дверь в тот самый банк была не просто открыта, но и к всем возможным чертям выбита. Да так качественно, что валялась она аж метрах в пятнадцати от самого входа. Как будто действительно старина Шульц постарался. Паркер влетел в здание одним прыжком.
Внутри было темно. Что, собственно, и неудивительно, ибо в случае ограбления энергии здание лишают быстро. А вот заложников, к счастью, не было. Успели, видимо, во всей этой неразберихи выбежать. Что, к слову, является еще одним, пусть и косвенным, доказательством того, что в деле замешаны ребята с суперспособноями. Ведь они заложников стараются не брать, сами, понимаете ли, с уса, ой, то есть, с клевыми способностями, негоже на простой люд силы распылять, когда можно просто прийти, утащить сейф и уйти прочь.
     В прямые все косвенные улики превратились в тот момент, когда мимо Питера пролетел, влепившись со всего размаха в стену, некто в белом, вроде как, костюме. А следом за этим кем-то в поле обзора показался и второй — гигантский, жирный и несущийся с каким-то нечленораздельным воплем вперед. Бег был остановлен паутиной, залепивший толстяку глаза.
— Фестиваль скоростного поедания бургеров тремя кварталами восточнее, — Паук прыгнул на одну из многочисленных колонн, поддерживающих здание, и зацепился за нее. За что он любил банковские ограбления — так это за них. Колонны — это крутизна, колонны — это стиль, колонны — это легчайший способ победить соперника с любым двузначным IQ, а уж таких в коллекции Паркера, поверьте, немало. — Ты, случайно, не тот парень из Людей Икс? Или из злых Людей Икс? Или какие-то Люди Икс за какую сторону сейчас играют, всегда путаюсь? — существо, не голубоглазое и совершенно никем не любимое, расправилось с паутиной на удивление быстро. Видимо, что-то все-таки да умеет.
     Толстяк схватил первый попавшийся ему на глаза стол, деревянный и весьма, кстати, увесистый, и, будто это мяч для американского футбола, метнул его в Человека-Паука, заставив того отпрыгнуть в сторону, а затем, оттолкнувшись от соседней колонны, прыгнуть уже на врага, намереваясь вдарить по нему классическим хуком слева, который не вредил еще ни одному плохому парню. Но толстяк, к его чести, оказался достаточно проворен, чтобы увернуться — удар прошел вскольз, не нанеся особого вреда. А парень-то тренирован! Более того, тренирован даже достаточно, чтобы как следует вдарить по Пауку ногой. Не слишком эффектно, несколько даже косолапо, но достаточно эффективно, чтобы заставить Паркера вновь уйти на дальнюю дистанцию.
— И вообще, а дрался-то ты с кем? Не припоминаю такой формы у охранников, — Паркер взглянул на силуэт, что а данный момент приходил в себя после встречи со стеной. — Как-то, вроде, раньше без капюшонов обходились, разве нет? — Питер вернулся к своему противнику.
    А тот что, тот вновь зарычал что-то нечленораздельное, да еще и с русским, по всей видимости, акцентом и опять побежал вперед. На этот раз уже на самого Паука. Пришлось вернуться к тактике с колонной.

Отредактировано Peter Parker (2018-12-12 18:41:49)

Девушка двигалась быстро. Перескочила через противника в один прыжок, не оставляя жиртресту даже шанса ее схватить, а потом и вовсе опаутинила его так крепко, что тот прям вот явно не ожидал. И этого ей показалось мало, ведь следом последовала серия ударов столь яростных, что даже инспектор Клузо с легкостью заключил бы, что перед нами классический пример личной вендетты. Ну знаете, один жирдяй насолил даме, а у той оказались суперспособности, и вот она уже дубасит его ногами в пузо посреди окруженного полицией банка холодной ноябрьской ночью. Дело раскрыто, можно отбывать в Париж.
     Питер Паркер личные вендетты не одобрял. Не то чтоб он прям ни-ни, нет, конечно, промашки бывали и в его карьере. Но в этом как раз и весь смысл, ибо чем заканчиваются такого рода истории он знал не понаслышке. В конце концов, он чуть не прикончил этого ублюдка Озборна.
    — Сквернословить нехорошо, — Питеру пришлось приложить определенное количество усилий, чтобы оттянуть девушку от, очевидно, злодея всей этой истории, быстренько переквалифицировавшегося в хрипящую аморфную жертву, — это портит имидж добропорядочных супергероев, потом в телевизор не зовут. Разве что на Comedy Central мультики про неон в восьмидесятых озвучивать, а оно нам что? — Питер развернул девушку лицом к себе, ибо разговаривать со спиной собеседника — это как-то вот совсем не по-супергеройски. Если это, конечно, не спина убегающего суперзлодея. — Оно нам не нужно, — Паркер был меток, Паркер даже сквозь маску щёлкнул свою соперницу/непонятно вообще кого, по носу, а затем и связал как следует паутиной, дабы неповадно было. — И вообще, — вторая полоска паутины отправилась к лежащему на полу толстяку. Он мычал, он кряхтел, ему было совсем не круто. Паук одной левой поднял тушу вверх. — Вот вам, детишки, урок неправильного использования веб-шутеров, — не зря ж дружелюбный сосед в своей негеройской ипостаси подрабатывал учителем, — (откудаоникстатиутебяикудаявообщепопал?) — замечание важное, замечание, которое последние десять минут составляло в сущности все мысли Человека-Паука. — Все лицо запаутинено. А это значит что? А это значит, что кому-то очень повезло, что он еще жив, — Питер одним рывком отодрал паутину от лица, которое, очевидно, недосчитается пары бровей, — ведь паутина, попадая в легкие, приводит к дооооолгой и весьма мучительной смерти. Вопросы есть? — Паркер слабо понимал, что вообще происходит, но все еще осознавал, что убийства, если вас, конечно, зовут на Фрэнк, это не особенно хорошо.
     — Он... — отвендетченный девчонкой болван прокашлялся, пытаясь собраться уже даже не с силами, а с речевыми навыками, заложенными в него еще в годик от роду, когда он не был столь толст и, наверное, был примерно столь же туп, не в обиду всем годовалым карапузам сказано. — Он идет за ним.
— Кто? За кем? Спилберг за очередным оскаром? Но не, фильм-то дрянной, это вряд ли, — нет, на самом деле фильм не столько дрянной, сколько уж очень средненький, но уж явно не со столь неискушенными в поп-культуре личностями это дело обсуждать.
— Кингпин, — последний вздох — он трудный самый. — Стейси, — туша, с чем-то, что самым далеким в мире образом напоминает смех, обмякла. Языковой контакт оказался окончательно потерян.
— Что? — шутки кончились как-то уж слишком внезапно. Так с ними всегда и случается. Вот ты разглагольствуешь об оскаровской гонке, а вот стоишь в красно-синем трико посреди банка, в одной твоей руке — жиртрест, во второй — вообще непонятно кто, делающий непонятно что, непонятно зачем, понятно только как — как ты в шестнадцать годиков. И как-то вот, бац, одно, вот, внезапно полупредложение и сразу не до шуток.
     Ах да, еще в здание в это самое время врывается отряд спецназа. Ну так, чтобы еще веселее было. Дюжина веселых и бронированных по самое небалуй (и ниже, ибо черт бы побрал эти всё увеличивающиеся статьи бюджетных расходов муниципальных властей на охрану правопорядка) парней с автоматическими винтовками и желанием стрелять во все, что плохо лежит, стоит, бежит или ходя бы на худой конец ползет.
     Паркер совершает тактическое бомбометание толстяка за одну колонну и девушки — за другую. Вы же не забыли, что колонны — это очень клево, да? И защита от внезапной атаки SWAT тоже в комплекте, да. Если б тактические колонны продавались в телемагазинах, то те бы, наверное, до сих пор были популярны так же, как три десятка лет назад.
     Тактические фонари слепят глаза даже сквозь защитные линзы маски, так что ориентироваться приходится исключительно по чутью. Прыжок, уворот, и вот три выстрела из винтовки проходят мимо, а стрелок кричит о том, что засек цель. Человек-Паук, насколько это вообще возможно быстро, перемещается на потолок, обезоруживая противника. И если его винтовка, прикреплённая в данный момент к ближайшей стене, уже не представляет никакой опасности, то остальные одиннадцать — еще как. Паркер бы как следует сейчас отшутился да, во-первых, весь арсенал шуток спецназовского толка был израсходован им еще к концу первого курса университета а, во-вторых, из-за выстрелов ничего, знаете ли, все равно не слышно, так что и стараться особенно незачем. Паучий опыт — он такой. И врага скрутить поможет, и момент для шутки подходящий найти.
     Пули свистели, ночь была темной, банк был классическим — все проходило по стандартному сценарию, поэтому Человек-Паук даже не пытался включить голову. Он участвовал в таком количестве подобных вот этой вот стычек, что движения его были отточены до такого автоматизма, что сам Вижен, наверное, позавидовал бы и начал просить своего робо-папу о внеплановом апгрейде.
     Стейси. Стейси? Она мертва. И он мертв. В жизни Паука людей с такой фамилией больше не осталось. Всё это все больше походило на очередной идиотский план Мистерио. Или на внеплановое путешествие по мультиверсу. И если с первым можно было разделаться сравнительно быстро, то вот со вторым дела обстояли куда сложнее. Придется ведь искать местного Рида или на худой конец Фон Дума, чтобы домой вернуться.
     Стейси. Стейси. Стейси. Как, почему, при чем здесь вообще толстяк — не этот за колонной, в смысле, а настоящий, который Кингпин. Неужели и в этой мультивселенной Джордж Стейси — капитан полиции? А что тогда с Гвен? Где она? И что с ней будет, если Паркер не успеет его спасти? Не та мысль, о которой хочется думать, но единственная, которая сейчас есть в паучьей голове.

Копы были целеустремленны, решительны, но не столь сообразительны, чтобы представлять серьезную опасность. Один, второй, да вот уже и седьмой, кажется, мирно прилеплены цепкой паутинной сетью к полу, потолку и той самой колонне, что верой и правдой весь этот вечер служила на человечье-паучье благо. Однако происходящее не переставало в данный момент казаться решительно бессмысленным. Он не должен быть сейчас здесь, не должен колошматить всех этих работников автомата и бронежилета, засоряющих в данный момент весь радиоэфир тем фактом, что, дескать, офицер выведен из строя, нужна помощь. Как будто хоть в чем-то из этого есть хоть какой-то смысл. Это, черт возьми, исходя из всех имеющихся на данный момент фактов, даже не его вселенная. Побрал бы тот самый черт этот мультиверс. Хочешь ты такой попить кофе, наслаждаясь теми крохотными минутами ночного патрулирования города, когда не нужно никуда лететь, как вдруг оказываешься на другом конце мультивселенной. Ни тебе кофе, ни тебе конкретных указаний на то, чей же это все-таки замысел, и как с этим бороться. А потом еще и слышишь фамилию, которая напоминает тебе о величайшей ошибке в твоей жизни. Удача Паркера, иначе и не скажешь.
    Паучье чутье, переставшее обращать пристальное внимание на полицейских, в одно мгновение добрым десятком звонких колоколов начинает трезвонить в Паркеровской голове. Он оглядывается по сторонам, но не видит перед собой ничего, что могло бы вызвать столь бурную реакцию. Столь активно чутье тороторило лишь в двух случаях: либо перед Человеком-Пауком появлялся Гоблин, либо перед Паркером - Джей Джона. Второй случай, правда, наверное не из-за чутья, а по причине паучьей аллергии на усы. Надо будет протестировать эту мысль на Крэйвене.
    Но, естественно, ни Джоны, ни Озборна перед Паркером не было. Была лишь Девушка-тоже-очевидно-исходя-из-всего-увиденного-Паук, стремительно улепетывавшая из банка. Ей почти удалось выбраться невредимой, но пуля, взявшаяся кто ж его пойми откуда, все-таки настигла ее. Остановить, правда, свинец девушку не смог, зато смог тончайшим образом намекнуть дружелюбному соседу о том, чем ему заниматься следует, а чем - не то чтобы.
    Последняя пара бойцов, та самая, что отделяла от выхода на свет Нью-Йоркский девушку, теперь осталась наедине с Человеком-Пауком. Надо отдать парням должное, они реагировали быстрее среднестатистических копов - стволы автоматических винтовок направились точно в Паркера, а за ними - и пули. Супергерой тоже был готов. Вовремя пригнулся, направил веб-шутеры точно на автоматы, в одночасье обезоружив обоих полицейских. Времени, однако, на то, чтобы окончательно разбираться с последними представителями правопорядка в здании, решительно не было. Раненная девушка хоть далеко и не уйдет, но вот успеть скрыться вполне может. А уж то, что приоритетнее нее ничего на данный момент нет - вполне очевидно, тут и паучьего чутья не надо, хотя как раз оно об этом факте напоминать и не устает.
    Паук выпархивает из здания быстро. Оглядывается по сторонам. Патрульные, обеспечивающие безопасность периметра, стрелять на этот раз не решаются, спасибо хотя бы и не этом.
    - Леди в белом? - вопросительно выкрикивает Паук в толпу собравшихся на представление зевак. Вот уж хлебом людей не корми, а дай постоять в паре метров от перестрелки с участием суперлюдей. Прям как в старые-добрые. В родном-то Нью-Йорке Паркера подобным событием не удивишь уже никого. Чтоб собрать столько зевак нужны как минимум Мстители. Да и то - смотря какие. Если без Старка, то и на них никто не пойдет.
    Толпа зевак, спасибо ей за это, отвечает быстро. Десяток указательных пальцов тычут в то самое направление, которое, очевидно, Паучку и нужно. Супергерой сердечно благодарит собравшихся, дружелюбный ведь, в конце-то концов, сосед, а затем отправляется по указанному направлению. Нужно спешить, иначе можно потерять след девушки окончательно. А потерять ее, очевидно, значит потерять и Кингпина, и Стейси, и, вполне вероятно, надежду на возвращение домой. Грустная перспектива, сами понимаете.
    Знаете, кстати, самый простой способ найти Человека-Паука, если потеряли его менее полутора часов назад? Правильно, следуйте за паутиной! Вот и сам Паук, быстро обнаруживший следы использования Веб-Шутеров, решает просто следовать дорогой пусть и не из желтых кирпичей, но хотя бы из белой паутины. Коп-Паук, так сказать, вышел на след.
И идти, лететь, вернее сказать, по нему ему пришлось совсем недолго. Целью девушки оказался один из госпиталей Манхэттена. Неужели она умудрилась найти себе личного врача, который будет штопать ее раны прямо вот сразу после получения? Предположение фантастическое, конечно, кто ж будет латать супергероя прям в больнице, но других, во-первых, не было, во-вторых, строить и не хотелось, ибо как-то совершенно было не до того. Раненная приземляется на крыше. Отвлекается на что-то внизу. Удобно. Дает возможность подобраться незаметно. А Человек-Паук, знаете ли, вполне способен на незаметность. В те моменты, по крайней мере, когда молчит.
    Паучье чутье молчит не менее молчаливо, чем сам Питер. Паркер прислушивается к бормотанию девушки, но что-то конкретное расслышать не удается. Еще бы, девушка ведь все еще в маске.
    Пауку неизвестно, есть ли у его соперницы/а кто ж его вообще знает, кого на самом деле паучье чутье, но факт того, что его наконец заметили оказывается совершенно очевиден.

    И какое вообще дело ко всему этому имеет Мердок? Капитан Очевидность, живущий где-то в подкорках сознания Питера Паркера, задает вполне резонные вопросы. И откуда эта девушка вообще знает Мердока? Почему спрашивает о нем у парня в трико? Неужели его тайна личности известна всем подряд и в этой вселенной? Говорил ведь ему Паркер, свитера с надписью «Я не Дардевил» не работают.
    А если она знает его только как адвоката? Тогда что, он заявил ей, что отправит ей красно-синего ангела-хранителя пока сам торчит в библиотеке перед очередным заседанием, за которое не получит ни копейки? Вот уж странный человек. Но при этом - самый надежный среди всех, кого Паркер только знает. Если ему самому когда-нибудь по-настоящему понадобиться чья-то помощь, то пойдет он именно к нему.
Девушка тем временем переходит к угрозам убийством. Верный признак того, что пора либо отвечать, либо убегать.
Питер поднимает руки вверх, стремясь разрядить положение. Он не видит в девушке врага, да и чутье все еще молчит. Но вот она, очевидно, его врагом считает. И с этим фактом нужно что-то делать.
    - Да, - отвечает Паркер, в этот раз даже не отшучиваясь. - Мэттью Мердок. Он меня послал, - вранье, конечно, но вряд ли он обидится.

    В ответ на Паркера летит такой град ударов, которого от подстреленной девушки ожидать совершенно не приходиться. Он старается уворачиваться, не контратакует. А чертово чутье все еще предательски молчит. Странно все это.

Отредактировано Peter Parker (2018-12-17 01:16:36)

Маленький мальчик лежит на койке больничной палаты. Больно. Было. Светло. Было. Сейчас – только темнота. Тело не то что не слушается, его как будто вовсе нет. Все, что он может – слушать. Голоса глухие, голоса едва различимые сквозь интершум могильной тишины. Пытается за них зацепиться, хватается не то что за соломинку, за тончайший волосок. Раз за разом рвется. Снова и снова – назад, туда, в пустоту.

- Сын, - он не может разобрать ничего, кроме «сын», но голос узнает. Отец. Он любит отца. Отец сильный. Сильнее всех на свете. Дерется лучше всех. – Только в этот раз, - что только в этот раз? О чем он? Слова упрямо не складываются в предложения, - ради вас с мамой.
Голос исчезает.  Минута тишины. Он не один. Сейчас – нет. Отец рядом. Он чувствует это. Всеми силами пытается вернуться. Открыть глаза. Что в этом сложного, любой справится, так ведь?

Не выходит.

Отец поднимается. Три неровных шага. Открывает дверь. Выходит. Пустота на мгновение возвращается. Ничего – слишком многозначительное слово, чтобы описать это. Неправильное.
Удар. Сильный, хлесткий. Стена содрогается. Он видит! Это папа! Колотит стену! Разрушает пустоту. С каждым ударом – все отчетливее. Он видит всё.  Черное ничто уступает, мир словно пульсирует вокруг него. Мир красный. Почему мир красный? Почему он красный? Лежит на этой чертовой койке, вставай, соберись! Отец – все еще здесь, он рядом. Мама! Где мама? Что с ней? Нужно найти ее!

Удар. Красный. Потом снова черный. Еще удар. Опять красный. К отцу кто-то подходит. Трое. Один хватает его сзади. Самый большой. Папа бьет его. Сильно. Красный становится еще краснее, еще отчетливее. Двое других бросаются на папу. Он дает сдачи, они не отстают. Расталкивает их. Нет, стой, вернись! Пожалуйста, вернись! Уходит.
Еще мгновение – красный. Почти бордовый. Как кровь. Он видел много крови, папа часто дрался. Этот красный такой же. Еще буквально секунда.

И снова черный.

- Ну здравствуй, Гвенни – дверь снова открывается. Раз… Два… Три… Четыре. Ее сердце не знает, бежать или остановится. Она не знает. Ей страшно. Стук сердца всегда честнее любых слов. 
Дверь, наконец, закрывается. Едва слышный щелчок замка. Стук ее сердца. Стук сердца этого жалкого старика. Все они как на ладони. Красные. Огонь в его руках.

Раз, два, три, четыре. Он мерно отстукивает тростью. Приглашает их в свой мир, а они даже не догадываются. Красные волны накатывают одна за одной, не переставая, каждый удар, каждый вздох, каждую упавшую на пол капельку крови. Ее крови.

- Как небрежно, Гвенни, - он тростью указывает на ее левую руку, - пули детям не игрушка, прячьте пули от детей, - его смешок разносится по палате, отражаясь недовольной гримасой на лице раненой. Маленький ребенок. Много сил. Она даже не понимает, что происходит, не осознает, на что способна, цепляется за всю эту жалкую ерунду, практически замертво лежащую на кровати. Ха-ха, Гвенни, ха-ха. – Ну же, Гвенни, не злись, я же знаю, что ты злишься, - он не просто знает, он чувствует каждую частичку этой злобы. Она сжимает кулаки. Раненная рука дрожит. Да вся она дрожит. Убеждает себя, что это гнев, сила, но стук сердца честнее не только слов, он честнее даже мыслей. Это просто страх и бессильная злость.

- А вот он не боится, - трость бьется о пластиковую стенку кровати. Раз, два, три, четыре. – Вот, послушай, - демонстративно подносит руку к уху, склоняясь над телом. – Джордж Стейси. Капитан полиции. Герой. Папа! – еще один смешок, на этот раз скрипучий. Она было пытается напасть, дергается в его сторону, но трость быстро упирается в больную руку. Два сантиметра выше и будет по-настоящему больно. – Цыц, - шипит, а затем шепчет, - драка будет, но не сейчас. Сейчас – слушай.

Она слушает. Вдох, выдох, вдох, выдох. Бездвижное тело дышит равномерно. Спокойно. Его дыхание, ровное, смешивается с ее, сбивчивым.

- Слышишь? – ничего она не слышит. Не может, не хочет, да и не умеет. – А, черт с тобой, слишком сложно, поступим иначе.

Он разворачивается. Поворачивается к ней спиной. Вот он, Гвендолин Стейси, вот он твой шанс. Но нет, она не нападет. Если б она только могла сейчас видеть гримасу на его лице.  Тогда б, наверное, духу бы хватило. Но нет, она просто стоит. Сама осознает, что другого, да хоть какого-нибудь, выбора у нее нет. Подходит к окну.

- Твой приятель, кстати, не так уж и плох. И зачем было его бить? – вопрос действительно интересный.

Трость с металлическим звоном отскакивает от кейса.  Он поднимает его, а затем возвращается к присутствующим. Убежать из них под силу было только одной, да и та не стала.

- Я тут подумал, - он открывает замок, - а в чем вообще смысл? Зачем тебе маска, я же и так все знаю? Неужели так интереснее?
Кейс открывается быстро. Внутри – только маска. Его. Красная. Практически бордовая. Как кровь. Он видел много крови, папа часто дрался. Этот красный такой же.

- В карман как-то не помещалась, - он вынимает ее, пожимая плечами, - а с кейсом уже привычно как-то. Как тебе? – маска была куда дороже той тряпки, что носила Женщина-Паук. Ему говорили, что с такой и пулю получить нестрашно, но как будто найдется в мире кто-то, способный в него попасть. – Как по мне, так безвкусица, - он на мгновение оставляет трость, обоими руками водружая на себе маску, словно какого-то рода корону. Как и всякая корона, она оказывается несколько тяжелее ожидаемого, ну да это пустяки.

- И что вы все в этом находите? – крутит головой из стороны в сторону. Привычная трость вновь возвращается в руку.

- Так вот, о чем это я. Ах, да, о героях. Посмотри на своего – лежит прямо тут. Честный, храбрый, капитан полиции. «Отойди, - говорили ему, - отойди и никто не пострадает.» Сидел бы сейчас с дочкой, смотрел мультики, но нет, полицейская честь. Умереть, бросить любимых, но не отступить. Мой был такой же. «Упади, - говорили ему, - упади в четвертом и никто не пострадает.» Сидел бы сейчас с женой и сыном, смотрел мультики, но нет, боксерская честь. Умереть, бросить любимых, но не упасть. И ради чего? Ради чего, скажи мне, – что есть мочи треснул тростью по чертовой кровати. – Почему они не падают? – перешел практически на крик.
Ее страх стал осязаем даже без радарного чутья. Тут уж не по стуку сердца все понятно, тут просто все понятно. Но ничего, осталось немного. Скоро она все поймет. Он разделяет трость надвое. За секунду она превращается в смертельное оружие.

- ПОЧЕМУ ОНИ НЕ ПАДАЮТ? – один точный бросок. Никакого труда. Цель – сердце.
Треск разбивающегося стекла отвлекает его. Осколки попадают в спину. Но это пустяки. Жезл уже летит. Еще доля секунды, и он упадет. А за ним – и она.

Все идет не так. Второй. В палате – еще один. Быстрый. За мгновение пролетает сквозь комнатку. Мир пульсирует. Красный. Кроваво-красный. Почти упал, еще доля секунды.

Что? Жезл звенит, ударившись о стену и отскакивая в пол. Но как? Невозможно! Он попал! Не мог не попасть! Она не успела бы среагировать так быстро.

А второй, видимо, успел. Ну и черт с ним. Он и так их всех уничтожит.

Второй жезл летит в незваного гостя. На этот раз – точно. Одной проблемой меньше.

[nick]Matthew Murdock[/nick][status]The Devil Outside[/status][icon]https://pp.userapi.com/c849528/v849528326/f0f8e/ApZAZbTqSm0.jpg[/icon][fandom]Marvel[/fandom][char]Мэттью Мёрдок[/char][lz]Welcome to the fire[/lz]

Отредактировано Peter Parker (2019-01-13 17:08:33)