Честно говоря, сейчас Адам не ожидает никакого ответа, никакой реакции. Он просто говорит, потому что ему хочется, потому что есть наконец, что сказать, и нечего этому томиться внутри, сжигая его и теряя свой смысл. Дальше - уж как получится, уж к чему приведёт. Быть может, и ни к чему вовсе. Так что когда Стоун заговаривает, он едва не замирает истуканом, лишь слегка склоняя в сторону голову и едва заметно выгибая одну бровь, а потом невольно усмехается, потому что бесит это даже не то слово. Агрессия вовне - главный, если не единственный настоящий костюм, что носит Акапулько. Всё остальное, можно сказать, дым в глаза и антураж.

Дальше он улыбается ещё больше, но не насмешливо, это даже близко не приходит ему в голов. Уж если что и вызывает у него нахохлившийся Манфред Стоун, так это умиление, особенно когда он в очередной раз морщится от холода и пытается избежать соприкосновения с завёрнутым в полотенце льдом. От следующей же за этим фразы улыбка слетает с его лица, сменяясь сосредоточенностью и, пожалуй, той самой очарованностью. Даже рука, сжимающая полотенце, опускается и едва не роняет то на пол.  Ещё с мгновение он разглядывает Стоуна так, будто видит впервые - или просто заново, - ощущая себя странно (ещё более странно, чем всё время до этого), ощущая себе ново, так, как он не ощущал столь давно, что это и подавно теряется в вечности, дополнительно сокрытое его амнезией. Он просто знает, чувствует, что ничего такого не было очень долго, поэтому сейчас оно поражает его, увеличиваясь и увеличиваясь внутри и грозя разорвать на части.

А потом наклоняется и целует Стоуна в губы, забыв на несколько секунд про травмы, про тела в соседней комнате, очевидного предателя в их окружении и все прочие проблемы, отравляющие теперь собой их жизнь. И если бы не всё это, он бы точно выпустил из рук чёртов лёд и продолжил их предыдущее дело с того момента, на котором их так бесцеремонно прервали, но уже с большим смыслом, совсем с другим рвением. Увы, что есть, то есть, и потому Манфред наконец шипит от боли и отстраняется, а Адам осторожно касается губами его лба и тут же возвращает на место компресс.

- Если не хочешь ходить с лицом цвета свёклы, холод на ушибе надо держать около двух часов, - подняв одну его руку, он прижимает ей полотенце и, удостоверившись, что то держится и руку Акапулько не уберёт, отходит в сторону, чтобы заглянуть в несколько ящиков, почти так же, как раньше утром делал сам Стоун. Найдя нужное, он ставит перед тем на стол характерно гремящую баночку. - А для головы используй аспирин. Или что у вас там в нынешнем веке почитается за анальгетики.

Наполнив небольшой стакан водой, Адам ставит его рядом и, криво улыбнувшись один последний раз, направляется наконец за телефоном. Уборка ему предстоит практически генеральная.

Отредактировано Adam (2021-03-16 01:52:21)