[icon]https://i.pinimg.com/originals/c1/51/e7/c151e7131977cfa258dda609dacf4aba.png[/icon][nick]Levi Ackerman[/nick][fandom]shingeki no kyojin[/fandom][char]леви аккерман[/char][status]oi.[/status]Человек, как водится, учится на протяжении всей жизни, и все, казалось бы, знающий и умеющий Леви — не исключение. Когда-то к перенятым от Кенни навыкам — ценным, без сомнений — добавилась необходимость подчиняться приказам (вне зависимости от того, нравится это ему или нет), правильно читать и писать, усвоить внутренние распорядки Разведкорпуса и изучить профессиональную этику взаимоотношений разведки с Гарнизоном и Военной полицией. Человеку, выросшему в трущобах, и научившемуся держать нож раньше чем обращаться к кому-либо на «вы» вся эта наука дается непросто, поэтому не удивительно, что Леви, с наскоку разобравшийся с пространственным маневрированием и мастерством убийства титанов, далеко не сразу понял, что старшим по званию отвечать нужно «так точно», а не «да щас сделаю, не ори, заебал». Однако, усвоил — лучше поздно, чем никогда, даже если и привыкнуть (и уж тем более употреблять в обиходе) уже точно не получится.

Леви знает, что сто четвертый кадетский корпус дал разведке и спецотряду в частности уникальных ребят, но если в случае с теми же Жаном и Эреном — даже с учетом экстраординарности положения, в котором последний находится — все относительно просто, то рядом с Микасой приходится переизобретать велосипед. Девчонка бросается из крайности в крайность — не различает грани между собственными похвальным хладнокровием и глупой импульсивностью; создает о себе впечатление эмоционально зрелой и понимающей больше других, а потом выкидывает абсолютно идиотские и неприемлемые номера, за которые непременно хочется дать ей в руки швабру, и пинка под жопу, чтобы с песней бежала драить подвал в гарнизоне.
Получается ли у него? Раз на раз, конечно, не приходится, и он все еще учится правильно реагировать и выбирать моменты — когда смолчать, когда — спустить на тормозах, а когда — осадить за дерзость.

Она не доставляет ему каких-либо серьезных неудобств: они ведь не в экпедиции, где ему время от времени приходится действовать с оглядкой на нее — матерая ведь, что делать знает, но тупит иногда страшно — вспоминается случай с Анни в лесу; однако ее странные замечания отклика в нем не находят. О том, кому в подземном городе жить хорошо Леви разговаривать не интересно, потому что ответить может парой слов — практически никому. Все хотят наверх — он знает по себе, Микаса тоже понимает, наблюдая живой пример перед глазами, но забывает о том, что там, наверху, люди вынуждены содержать военную силу и точно не хотят платить за укомплектованные сплошь убийцами, ворами и насильниками взводы пушечного мяса, эффективность и целесообразность подготовки которых уже давно вызывает вопросы. Об этом ей расскажет Эрвин — уж он-то разбирается в этом куда лучше.

В чем Леви знает толк (помимо того, как правильно шинковать титанов и делать уборку) — в видах представителей местной криминальной среды. Большая их часть редко представляет из себя что-то большее чем обычные гопники, промышляющие то рэкетом, то мелкими кражами да разбоями в темных подворотнях. Головорезов, конечно, хватает — обычная прогулка по здешним улицам легко может завершиться пером под ребрами — другое дело, что против двоих живых и вполне себе дееспособных Аккерманов у них нет ни единого шанса, но те не кромсать сюда пришли, поэтому Леви, поймав отблеск стального меча под зеленым плащом, сдавливает плечо чужое плечо мертвой хваткой — чтобы ни вперед шагнуть, ни оружие достать не смогла. Микаса у нас человек действия — это понятно, и когда-то он и сам, возможно, подрезал бы сухожилия быстрее, чем хоть кто-нибудь успел бы вякнуть, но они тут по-другому вопросу и махать колюще-режущими в разные стороны в его планы пока не входит. Эрвин однажды сказал, что дипломатия — это важно. Леви не парламентер, но возможность обойтись без лишней крови пока еще есть.

— Спокойно. — говорит тихо, но настойчиво, по-командирски — примерно таким же тоном он отправляет ее в одиночную камеру; точно так же велит Эрену следовать за ним, чтобы минутой позже вставить болючую зуботычину за любое непослушание или недостаточное рвение в мытье полов в подвале. Аккерманы и воинский устав друг друга взаимно исключают, но Леви может попросить и по-другому, и готов отдать голову на съедение огромной обезьяне, что Микасе это не понравится.

— Мы здесь с целью обхода по приказу Ее Величества королевы, поэтому давайте без лишних движений.

Выражения лиц громче всяких слов говорят о том, что большой и толстый тут класть хотели и на разведку с ее обходами ссаными, и на королей-королевишен, и на самого господа бога. Переговоры заходят в тупик, даже не успев начаться, но Леви не ведет и бровью, молча выслушивая, как карлану отрежут ноги и сделают еще ниже, а девку, отбив почки, пустят по кругу. Ох, если бы они только знали...

— А-а... Понятно. — беззлобно, но с отчетливо выраженным разочарованием — то ли в себе и своем мастерстве мирного урегулирования спорных вопросов, то ли в глупости, глухоте и полном отсутствии гостеприимства со стороны местного контингента (а стоило ли надеяться?).

— Сдаюсь.

Нет, не перед ними.
Пальцы разжимаются — Леви делает шаг в сторону и украдкой осматривает запылившиеся сапоги.
— У тебя пятнадцать секунд. — встречает взгляд Микасы и начинает отсчет.

В реальной боевой ситуации наблюдать за ней приходится не слишком часто, поэтому попросту нет времени следить за движениями и уж тем более обращать внимание на забавные сходства — как она уклоняется, на какую высоту поднимает локти, на знакомые рассекающие удары. Осознав родство, он понимает, что все это лежит на поверхности, и наблюдает с одобрением, которое умело маскирует за цепким прищуром и плотно поджатыми губами. На похвалу, правда, скупится, поэтому когда кроме них двоих на ногах больше никого не остается небрежной отмашкой подзывает к себе.

— Двенадцать. Медленно. Ты вообще стараешься?