в вычурных потолочных люстрах, звенящих сотнями и тысячами хрустальных капель теперь вкручены энергосберегающие лампы. анна павловна даже забывает похвастаться, ко во времена ее прабабушки в этих самых люстрах еще горели настоящие свечи. анатоль снова забыл, сколько слуг требовалось, чтобы заменить огарки свежими свечами.

тем вечером, однако, даже самые мощные лампы не могли рассеять чернильную тьму, сгустившуюся в гостиной шерер, обыкновенно такой яркой и живой. тем вечером все слова были только о смерти. абсурд, во что порой превращаются траурные обеды, и сколько бестактности обнаруживается в иных представителях высокого сословия. сложно не закатить глаза, когда слышишь, как та или иная барышня или тот или иной мужчина припоминают, как скончалась их собственная предстарелая бабушка, и какими были ее последние слова, и как выглядело ее измученное старостью и болезнью лицо, когда последние капли жизни покинули ее бренное тело - именно так, бренное тело.

- ах, как жалко, что императрица скончалась, как жалко, - говорила наташа ростова, откидывая со лба завиток локона (явно нарочно выпущенный из изящной прически). - готова поспорить, она выглядела как восковая кукла, когда умерла! я знаю, именно так мертвецы и выглядят.

- готов поспорить, - понизив голос, сказал анатоль, склоняясь к сестре элен, что стояла подле него, - что она обосралась, когда умерла. говорят, именно это и происходит, когда человек умирает, и не важно, императрица это или токарь.

элен раздраженно шикнула на него, и анатоль спрятал смешок в вороте пиджака - черного, разумеется.
никакие другие цвета сегодня - и, кажется, весь следующий месяц, если не больше, в обществе не признавались. по крайней мере, так заявила анна павловна - как минимум месяц, это наш долг. анатоль курагин, конечно, очень мало что понимал о долге, но не видел в ношении траура ничего, что хоть в какой-то мере было бы созвучно долгу и чести. дань традиции, не более того, и самый простой способ показать своб поддержку, сказать " но ведь я делаю что-то! как вы смеете говорить мне, будто я безразличен к тому, что происходит? вы что, не видите черную ленту в моих волосах" (красавица наташа как раз провела пальцами по церной ленте, вплетенной в ее волосы, расправляя примявшийся бант).

- почему солнца не видно? - оно надело траур. - хватит пугать ребенка! просто ночь наступила. - ночь это траур по ушедшему дню.

край мраморных ступеней холодом врезается в него, минуя тонкую подошву лакированых туфель. в ноябре петербург не щадит, и хлещет анатоля по щекам ледяной моросью, рано наступившей темнотой и призрачным запахом смерти. как будто мертвая императрица лежит где-то за углом, выброшенная, больше ненужная. все давно ждали ее смерти. и последний лукавец будет тот, кто решится утверждать обратное.

анатоль был кем угодно - кем бы его ни считали. бессовестным, эгоистом, бабником - кем угодно, но он точно не был дураком. они все понимали, что анне алексеевне недолго отсавалось дить, просто все были достаточно тактичны, чтобы делать вид, будто это не так. самый острый вопрос, который вставал теперь перед думой (и анатоль порадовался, что не ему предстоит в этом участвовать, а его отцу) - что делать с империей, где на троне оказался малолетний царь.

- когда такое было в последний раз? - сказал анатоль, выдыхая сигаретный дым в темноту вечера. краем глаза он видел, что входная дверь приоткрылась, и на крыльцо кто-то вышел - по стуку каблуков он понял, что это женщина. - когда такое было в последний раз, что российская империя оставалась с малолетним царем? можете ли вы припомнить, что там было дальше, чтобы знать хотя бы чего можно ожидать?

женщиной, покинувшей временно ставший траурным салон анны шерер, оказалась старшая из дочерей ростовых. анатоль припоминал, что она, кажется, была нынче чьей-то женой, но фамилию супруга ему было ни за что не припомнить. казалось, ничто не может ее тронуть - высокая, статная, она казалась редким пятном света в мире, погрязжем в темноту. пальто цвета слоновой кости оттеняло ее кожу - гладкую, молочно-белую. возможно, это были только игры света и тени.

- мрачноватый выдался вечер, не находите?[icon]https://funkyimg.com/i/35iLs.png[/icon]

за спинами остается бурлящий сотней голосов зал, перед ними - туманная и зыбкая ночь. будто имитируя все яркое и светлое, что когда-то было в этой стране, и предвкушая тьму, готовую накрыть империю. никто не знает, чего ждать, и все они затаили дыхание.

об этом молчат (или переговариваются шепотом) студентки в смольном институте, об этом громко спорили мужчины, собираясь в своем клубе "четверг" на обед, плавно перераставший в ужин и классические увеселения - но все увеселения были теперь омрачены мыслью "а что же будет дальше?", от которой никто не мог избавиться. они все ждали.

кто-то с искренним интересом, подобно пьеру, кто-то с восторгом, как молоденький петя ростом. кто-то - в искреннем страхе, подобно анне павловне, что не перестает пить успокаивающие капли. в том, как она их принимает - картинно накапывая прямо в бокал с шампанским - есть некая истеричная театральность. с той же истерической театральностью она в своей время заламывала руки у постели умирающего графа безухова. истерическая театральность пронизывает жилами все высокое общество, и анатоль понимает, что чертовски от всего устал.

в доме курагиных нынче тоже нет покоя: князь василий, проводящий целые дни в думе, не прекращает говорить обо всем происходящем. и более всего - о крайней безвыходности всего. анатоль думает почти со смехом (едва удерживается, чтобы не сдерзить отцу в лицо) - ситуация становится от того безвыходнее, что в государственной думе собрались как на подбор князья и графы, более всего чтущие в жизни деньги, власть и статус. оказавшись у самой трещины разваливающегося государства, они с жадностью смотрят в пекло, готовое вот-вот разверзнуться. но они ищут там, чем бы им можно было поживиться, а вовсе не того, как спасти ситуацию.

впрочем, анатоль их не винит.
будь анатоль на их месте, делал бы все то же самое, а то и еще крепче бы вцепился зубами.
только анатоль не хочет быть на их месте.
[indent] YOU REMIND ME OF PLACES

в вере берг (фамилия всплывает в голове совершенно неожиданно, анатоль почти слышит ее имя, произнесенное ведущим новостей, ведь она и впрямь часто оказывается на виду из-за своей должности в смольном). вместе с фамилией приходит и образ мужа, подтянутого немца, на которого все смотрели со смесью уважения и скрытого пренебрежения (последнее, пожалуй, относилось к анатолю в первую очередь - он не понимал, и более того, не зотел понимать таких людей, как берг. они казались ему скучными, и в этом, несомненно, был их главный недостаток. кроме того, их сухость, рассчетливость и склонность к плохому чувству юмора также не располагала анатоля симпатией к ним).

разглядывая ее с близкого расстояния, анатоль находил слишком много схоств с княжной марьей, чем ему хотелось бы. похожие темные волосы, похожий взмах ресниц, похожая манера поджимать губы.

дело, однако, было в том, что при всем сходстве, вера берг ни капли не была похожа на княжну марью болконскую.
в вере обнаружилась совершенно удивительная холодная отстраненность, которой анатоль давно не встречал в женщинах. такой, пожалуй, обладала его сестра - но лишь в определенной мере, по отношению к другим мужчинам. анатоль никогда не был достаточно (не)удачлив, чтобы вкусить эту черту своей сестры.

[indent] I HAVE NEVER BEEN

- все так, но только что если все не совсем так? было. или будет?

анатоль знает, что нет людей абсолютно злых и абсолютно хороших.
в любом самом благочестивом человеке можно отыскать и высокомерие, и зависть, и честолюбие. в любом самом дурном человеке можно разглядеть и прекрасные душевные порывы, и не столь дурные, пожалуй, причины его поступков.

каждая следующая мраморная ступенька под ногами кажется еще холоднее предыдущей, когда анатоль спускается с крыльца и разворачивается лицом к вере берг, что по прежнему неподвижно остается на своем месте. красивая - подобна античной статуе, ожившей под неотвратимой силой любви и небольшим действием магии графа калиостро. анатоль решает - если продавать душу дьяволу, чтобы оживить красавицу из камня, то только такую.

- а чего вы ждете от империи? - анатоль смотрит на нее снизу вверх. думалось, так ему удасться разглядеть, что она прячет за непробиваемой холодной любезностью. но отсюда он кажется себе еще мельче по сравнению с ней - красивой и недоступной. - чего вы ждете, вера?

кажется, этот вопрос повисает чем-то большим, чем рассуждением о будущем империи.

чего вы ждете, вера? - спрашивает анатоль, и смотрит на нее, пристально, ожидая - чего? надлома? улыбки? ответа?

чего вы ждете?[icon]https://funkyimg.com/i/35iLs.png[/icon]

[indent] ВСЕ НАЧИНАЕТ ЛЕТЕТЬ ВВЕРХ ДНОМ

все взвивается в воздух пустой шелухой: так взлетают в воздух опавшие яблоневые листья, если загребать их ногами. шуршат, шепчутся о чем-то куда более важном, чем что ждет империю завтра - или через неделю, или грядущей весной. анатоль пинает аккуратно собранные кучи носами туфель, желтые листья взмывают в воздух, и на мгновение они с марьей окружены трепетным золотым дождем. марья сияет, хоть где-то в уголках глаз и прячется обеспокоенность тем, какой хаос сеет вокруг себя анатоль - но он отмахивается от этого так же, как отмахивается от всего, чему не хочет уделять внимание. ровно так же он отмахивается от назойливой сонной осенней мухи, которая так и норовит залезть в пиалку со сливовым вареньем; так же он отмахивается и от отца, когда тот стучит кулаком по столу и заявляет, что нужны решительные действия.

нужны - кому? анатолю нужен еще один тост и еще один глоток черного кофе; анатолю нужно срываться  бежать с хохотом по невскому, анатолю нужно, что весь цирк с помолвкой прекратился, потому что ему уже невыносимо следовать этому размеренному такту жизни марьи.

в гостиной огромные дубовые часы отмеряют секунды:
тик-так.
в кабинете князя николая стоит метроном:
ток-ток
туфли марьи громко стучат по паркетным полам в столовой:
цок-цок-цок.

анатоль не попадает ни в один такт, поет мимо нот, шагает мимо счета, и это злит его. он слишком быстро стучит ручкой по столу, он слишком медленно идет по саду, в нем слишком много сомнений, которыми он не делится с марьей, которых не открывет элен, и над которыми только смеется, распивая бутылку отвратительного кагора с долоховым. анатоль вскользь шутит о том, что ему не дает спать по ночам, федор заливисто хохочет (переспрашивает еще: "ты что, серьезно?" - анатоль фыркает: "нет, конечно, нет"), и анатоль хохочет вместе с ним.

осеннее солнце еще бывает горячо, и в иной ясный день оно нагревает беседку в саду до того, что внутри становится душно, как в бане, и нечем дышать. деревянные стены сохатся смолой, и этот густой, вязкий дух лишает анатоля всякой возможности вздохнуть. он сидит в беседке так долно, как только может себе позволить - пока марья не приходит, встревоженная, не говорит "ах, тото я тебя совсем потеряла, ну что же ты".

а что же анатоль?

ВСЕ НАЧИНАЮТ ХОДИТЬ КОНЕМ [indent]

добро пожаловать в высшее общество. эта эксклюзивная выставка человеческих пороков и благодетелей, и здесь у нас есть парочка исключительно любопытных экземпляров, вот, обратите внимание направо, а теперь посмотрите налево, а теперь снова направо. о! а вот еще один вполне интригующий - кого-то, конечно, но не нас с вами, драгоценные искушенные зрители - экспонат. анатоль курагин! он же тото, он же анатолий васильевич курагин, сын своего отца, брат своей сестры и - о, про него все вечно забывают - брат своего брата. вы только полюбуйтесь, вот здесь, на пояснительной карточке все очень подробно расписано. ах, если б только мы были в суде, кажется, эту чудесную карточку можно было засчитать и за речь обвинителя! но как же хорошо, что мы лишь только в музее. итак, что тут у нас. прелюбодение, гордыня, эгоцентризм, безразличие к интересам семьи, нарциссизм, и о, этот список мы можем продолжать.

вокруг нас слишком много тонких и хрупких вещей - одно неосторожное движение, и материя рвется, красота и интрига безвозвратно утеряны. одно неловкое движение, и изящная паутина сминается, рвется и повисает неприкаянными нитями. неловкий поворот, и кружево ночной рубашки рвется с оглушительным треском, ии лоскутки чего-то некогда прекрасного и изащного становятся пригодными лишь на тряпицы или сразу на свалку.

берг, несомненно, не ведая, безжалостно рвет то тонкое, интригующее нечто - не вполне и им самим понятное еще - возникшее вдруг между анатолем и верой (быть может, анатоль лишь вообразил это себе, стоя на несколько ступеней ниже ее, и с плохо скрываемым восторгом вглядываясь в холодное, прекрасное в своей остраненности лицо веры). берг вошел в это хрупкое звенящее пространство со своим немецким акцентом, громким голосом и крепким рукопожатием.

анатоль вздрагивает, и видит - или только воображает себе - что и вера вздрагивает от неожиданной интервенции.
они идеальная пара, эти поцелую в щеку, обмены любезностями и то, что должно быть нежностью. но анатоль лжец, и видит, когда остальные лгут - здесь он тоже чувствует что-то неладное. но еще анатоль выдумщик и мечтатель - поэтому он может воображать себе самые удивительные картины.

- о, я только с нетерпением жду ветра перемен. это всегда так увлекательно.

в неожиданном порыве, анатоль подает ей руку - то ли в знаке прощания, то ли предлагая пойти с ним. он сам не знает, чего ждет (знает, конечно, ждет, пока в ее глазах он увидит что-то большее, чем холодное презрение к нему, интерес, интригу, хоть что-то). он ничего не говорит, и только его протянутая рука остается чем-то, их связывающим. порванные бергом нити кружева внезапно срастаются (анатоль готов на многое, чтобы сшить их вновь).

что же ты, тото, - слышит он голос марьи из воспоминаний.

- ну что же вы, вера, - говорит он тихо, почти вкрадчиво.

когда раздается гром, он заходит в дом так, словно это
ДОМ ОБИТАЕТ В НЕМ[icon]https://funkyimg.com/i/35iLs.png[/icon]

Отредактировано Anatole Kuragin (2020-06-17 12:31:27)