Удивится ли Саске, когда узнает, что вообще-то мир уже не первый месяц находится в состоянии локальных войн? Едва ли, ему плевать; на весь мир с его проблемами, они Саске не касались. Почувствует ли свою вину, когда узнает, что своим нападением на Пятёрку Каге и убийством Данзо спровоцировал эскалацию конфликта с перерастанием его в единую масштабную войну? Едва ли, Саске плевать [если целому миру одного жалкого мальчишки достаточно для подобного, то проблема явно не в мальчишке, не считаете ли]. Сейчас он разве что позлорадствует и скажет, что они все это заслужили; они все сломали свою надежду, сделав из Итачи совершенную машину для убийств и заставив его страдать, и теперь пожинают результаты своей глупости, трусости и алчности. Что сами виноваты, что пусть умирают. Пускай испытывают боль и утраты, пускай хоть на каплю откупятся от того, что сделали с Учиха, что сделали с Итачи. И даже тогда, даже когда всё закончится войной - которую Итачи так стремился предотвратить - Саске будет недостаточно. Никогда. Их страдания не вернут брата, не вернут клан, не вернут его всё; не отдадут годы жизни и будущее тому единственному, кто заслуживал этого. И потому они заплатят. Сколько смогут, сколько способны заплатить. И тогда - может быть - грузу старшего брата станет легче; тогда может быть Саске станет хоть немного достаточно.

О секретах шарингана, будь то слепота, пересадка или возможность обретения вечного света во тьме из оставшихся в живых теперь знали всего двое: Тоби-Мадара и Саске. Больше никого не осталось, больше никого не вернуть; не того единственного, кто имел значение. Кто способен был всё изменить. Кто этого заслуживал. Да вот только Саске и не нужно было, чтобы кто бы то ни было знал: ему неизменно безразлично. Что это изменит? Хоть что-то? Повлияет ли как-то на те блеклые, мрачные, печальные и серые воспоминания, что были навсегда отпечатаны глазами брата [составляли всю его болезненную жизнь] и теперь третьи сутки просматривались Саске? Это больно - физически; это больно - морально. Но Учиха плевать на боль, она вместе с ненавистью и страданиями стала его третьим китом, словно бы символизирующим о том, что он жив, о том, что двигался к своей цели, о том, что всё это будто бы имело смысл.

Глаза приживались достаточно хорошо словно влитые: сказывалась и общая генетика, и потенциал младшего, и приобретенные возможности Саннина, что ускоряли процесс. Однако привыкание чакры, смешивание ненависти, насыщение самих глаз - это было больно, особенно если не забывать о том, насколько самим по себе болезненным выдавалось скоростное развитие Мангекё прежде; чем да как приходилось бороться с этой болью, чтобы двигаться дальше и не останавливаться. Если Итачи имел несколько лет на то, чтобы развить Аматэрасу и Сусаноо, собрав свой выдающийся арсенал, о котором Саске и мечтать, вероятно, не смел, то сам он развил это всё за несколько месяцев, перенапрягая глаза, психику и чакру - это затратно, это сказалось на зрении, это отняло у него время, коего оказалось больше даже у Какаши с чёртовым подсаженным глазом, что должен был давно ослепнуть; но, как и прежде, не оказалось у Саске. Он всегда дорого расплачивался за каждое свое действие, за каждое своё достижение, ничего не получая просто так и ритуальной кровью вымаливая то, чего добивался. Потом, трудом, усердием, болью, страданием; ненавистью. И, коли так, они все тоже поплатятся. За всё. Виновные и нет - не имело значения более. Саске лишь нужна сила, чтобы закопать из всех в могилу, превратив последние минуты жизнь в Ад, когда на глазах будут умирать близкие, а они ничего не смогут с этим поделать; потому что Саске так решил. Поступил точно также, как когда-то сделали Старейшины, Данзо, Хокаге, все эти люди своим безразличием и трусостью. Кто бы ни встал у него на пути - они непременно встанут, назойливые зашторенные идиоты - Саске возьмется и переступит через них. Цунаде, Какаши, Наруто... Одного за другим. Он убьёт их всех. А после Коноха, пускай даже уже уничтоженная сначала Пейном, а после войной, будет гореть. Снова. На этот раз безо всякого шанса, без малейшей надежды или возможности на восстановление.

Плевать, что слёзы на щеках временами мешались с кровью, что периодически непроизвольно вытекала из-за приживания глаз и их трансформации. Плевать, сколько и чего Саске принял для того, чтобы эта боль - боль, которую он выносил с гордостью и благодарностью, как прежде делал это Итачи; как возможность стать ещё ближе к нему, понять и разделить его ношу, его вину, его груз - не приводила к потери сознания, не отвлекая от просматривая всего, каждого, всякого запечатленного воспоминания, что имелись в новых братских глазах. Плевать на дождь. По-прежнему плевать на войну.

Саске ненавидел.
До сведения скул презирал их всех.
Каждого.
За факт их существования; за не существование брата.
Просто верните ему прошлое, и тогда у Учиха не останется ни одной претензии.
Он успокоится.
Не под силу, не так ли?
Уничтожать всегда проще, чем думать. Обвинять всегда проще, чем понимать.
Пускай пожинают результаты, что ж. Пускай получают Саске, наслаждаясь тем, что собственноручно старательно проигнорировали, взрастили и создали.

Он ощутил чужую чакру; ту самую. Раздражавшую, какую-то аномально не важную, но не игнорируемую им словно бы никогда. Так когда-то было со старшим братом, коего Саске улавливал и чувствовал подобно ищейке, а с этим же... Учиха не способен объяснить, почему с придурком происходило схожим образом. Эта назойливость, эта связь, это бельмо выводило его из себя. Однажды он сотрёт и его непременно. Чтобы остаться одному. Наедине с пустотой. В болоте из прошлого, где было его всё, без необходимости и нужды во всяком настоящем или будущем.

- . . .

На присутствие Наруто никак не среагировал [проигнорировал], ничего не сказал и даже не отвлекся от того, чем занимался прежде. От своих ощущений, от чужой и собственной боли. Ни от чего. Никто и ничто не стоило и йоты того, что связано с Ним. Лишь только натура шиноби, всегда готовая убивать - ведь за этим они существовали, этому их должны были учить, не так ли? - была готова действовать, находясь в напряжении и на стороже. Если Узумаки подойдёт слишком близко, если попробует что-то предпринять, если станет мешать, если... Он не мог знать, что с глазам Саске и почему они перевязаны, но также не мог этого не заметить, если решит посмотреть в лицо. сумев до него добраться [тяжеловато, когда ты сидишь у обрыва, не так ли?]. Пусть только попробует, впрочем, малодушно посчитать, что без них, без своих чёртовых глаз, Учиха не представлял из себя ничего. Пускай лишь на секунду допустит, недооценит силу ненависти и жажды мести; пускай лишь на момент усомнится в способностях того, кто зашёл в тупик, потерялся, утратил всё, что имело смысл, и уже оттолкнулся от берега в чёрной лодке.

Зачем этот назойливый идиот вообще сюда явился? Уже даже не задавался вопросом о том, "как выследил" - в Конохе не умели думать и мыслить не шаблонно, однако всратой целеустремленностью, граничившей с помешательством, одержимостью, упертостью и навязчивостью, отличались все как один. И, если об этом... ха, кто-то ещё пришёл с Узумаки? Или он решил никого не брать? Снова: зачем?

Саске сказал всё в прошлый раз.
Ему больше нечего добавить.
Его желание - цель - с тех пор не изменилось, лишь окрепло.
Он поубивает их всех. И Наруто тоже, на этот раз; у Саске не осталось ни единой причины, по которой он не сделает этого, как было прежде. Теперь.

"Оставьте меня в покое", - с тихо тлеющей меланхоличной ненавистью, что кипела вечно, но сейчас была ровной в силу состояния нукэнина, в который раз мантрой пронеслось в голове, пока перед глазами очередной человек, кажется, мучился от последствий Цукиеми. Итачи был радикален в методах. Но Саске не в чем его винить; в том не вина брата. У него не было выбора. Ему его не оставили. [icon]https://i.imgur.com/I29Dk1E.gif[/icon]

[icon]https://i.imgur.com/I29Dk1E.gif[/icon] Хах, точно: он почти убил Сакуру. Поправка: даже дважды. Это звучит очень подло и низко, не правда ли? Поднять клинок или кунай против бывшего члена команды, против кого-то-кому-ты-важен, против куноичи, да? Ложь. Очередной пример двойных стандартов и иллюзий, в которых жили они все, весь мир. Одна сторона медали, где Саске, действительно, пытался убить Сакуру; словно бы по-настоящему. Словно бы не сделал это в ответ на то, что прежде - оба раза - она сама пыталась убить его. Первой. Словно бы она - будь хоть куноичи, хоть старухой, хоть мужчиной, хоть ребёнком - не являлась шиноби, где все равны и лишены предрассудков, когда речь заходила о задании или, положим, чести. Словно к ней, шиноби, стоило относиться с каким-то особым снисхождением: настолько слаба, настолько ничтожна, настолько не способна заслужить себе место большее, чем пустое? Словно бы убить врага, того, кто желает убить тебя, как и исполнить миссию, поставленную деревней, лидером команды и своей собственной местью - это не то, чем жил, чему учился и ради чего был рождён каждый из них. Словно бы один лишь Саске - опять и снова, и снова, и с н о в а - не имел права; прав; никаких. Словно бы он проклятый, словно бы с самого начала должен что-то - быть слабым - им всем, но никак не себе. У него не существовало прав принимать решения, получать что-то кроме осуждения и делать что-то, кроме того, что способны понять они; зашоренные и слепые в не меньшей степени, чем тот, кто совершенно сознательно, переступая через боль и остатки самого себя, двигался к цели, отсекая прочее. Только и всего. К цели, что, вообще-то, позволила стереть с лица земли как минимум трёх преступников, с которыми ни сраная Коноха, ни кто бы то ни было ещё не сумели сделать ни-че-го; к цели, что, вообще-то, не имела к ним никакого отношения, заключаясь лишь в одном убийстве; к цели, такой понятной и так часто виданной в этом мире, но отчего-то запрещённой ему, Учиха Саске. Так, спрашивается, в чём же он не прав? Стоило ли вообще отталкиваться от этого понятия, когда речь шла о таком мире? Нет. У нукэнина один-единственный критерий, судья и маяк; он мёртв. Потому, что все эти в который раз не оценили того, что имели, не сумели распорядиться и сделали смерть единственным путем; забичеванным, позорным, забытым, осужденным, не понятым, прожившим жизнь зря; ради них.

А Наруто этого не понимал.
Не знал.
Не видел.
Не осознавал.
Не пережил бы.
Не понимал, что деревне и на него плевать тоже.
Что её не за что любить; их не за что любить.
Что у него имелось право - тоже - уничтожить её.
Идиот.

Саске неизменно не предпринимал ничего, лишь ощущая чакру по земле, пока упирал о неё руки. Передвижения; такие идиотские, такие ненужные, такие бессмысленные. Узумаки неизменно нечем заняться, раз он снова теряет время на то, чтобы прийти посмотреть на того, кто отказался от него, от них всех, кто уже расставил приоритеты? Ему не с кем подраться, все слишком слабые? Коноха без нукэнина не была домом? В чём твоя проблема, Узумаки Наруто? Что [кто] есть твой мир? Ты видишь его другим? Ты вообще его видишь?

Саске неизменно не предпринимал ничего, предпочитая реальности всеобщей ту, что была у него перед глазами. Ту, отвратительную и болезненную, в которой жил Итачи и в которую теперь способен окунуться Саске, разделяя её. Та реальность, пускай даже только перед глазами, без возможности шагнуть глубже или осязать, была милее, понятнее и наполненнее; там все причины, все ответы, всё то, чего не могло было быть более. Нукэнин слишком пуст, слишком болезнен, слишком забыт, слишком несчастен, слишком безразличен, слишком сломлен, слишком неважен, слишком отрешен, слишком зациклен, слишком обдолбан, слишком, слишком, слишком, чтобы променять выбранную - осознанно, но разве имелись ли должные альтернативы - им реальность на... да даже на того, чьи шаги столь нагло и навязчиво стремились нарушить чужое личное пространство. Словно имели право. Опять. Снова. Как всегда. Чакра раздваивается: клон? Придурок. Саске желал лишь того, чтобы его оставили в покое и не трогали, но идиот не способен дать ему даже этого. Ему настолько все равно, он настолько слеп, он настолько не понимал? Никто кроме Итачи бы не понял; впрочем, даже если бы сейчас брат не одобрил, Саске стало бы плевать. Это всё теперь его боль, его ноша и его месть. Он мститель, а не благородный шиноби, мечтающий спасти всех и способный сделать это ценой собственных мечтаний. Это не его мечта; у него давно не было мечты. Оставалась  лишь цель. В одну сторону.

Саске неизменно не предпринимал ничего, ощущая одновременно боль, досадное раздражение - мошки, мухи, мотыльки, вот на что это похоже, на жужжание и досаждение - и морозно-щиплющие приятные ощущения. От силы ли Итачи, от того, чем пичкался благодаря Тоби-Мадары, от того, что стал максимально един со своим всем?

Учиха ядовито - ему - усмехается, не источая ничего, кроме иголок, отрешенности и отсутствия; для них, для него. Дёрнул плечом, ударив по руке подобно чему-то навязчивому: ни то мухе, ни то куску дерьма, ни то чему-то очень нежеланному. Никогда не любил, когда его трогали. Он не хотел, чтобы его трогали. Ему не нужно, чтобы его трогали. Он не сделал ничего и не просил, чтобы его трогали. Но снова и опять.

- Это тебя не касается, добе, - голос такой же, как это движение: холодный, не дружелюбный - идиота не звали, Саске не рад ему от слова совсем, ему не было места ни рядом, ни в принципе - и бесстрастный, совершенно пустой; лишь только в этом сраном обращении - плевок в прошлое, хах - собран яд, издёвка, презрение и ответ на всё то, что навязчиво выражал Наруто [словом и действиям].

Узумаки не поймёт. Как и прежде. Никто не поймёт. Саске и не нужно их понимание. Ему от них нужны только их страдания. Их смерть. А затем смерть собственная. Все эти года Учиха по-настоящему желал лишь одного: заслужить право умереть; ему осталось немного теперь, вот только очистить имя, отомстить за всё не случившееся, за всё упущенное, за всё отнятое; и умереть. Чтобы никто не помешал, как мешали прежде. Саске не нужна эта жизнь. Саске противны они все. Он их ненавидел. Презирал. И Наруто в этом всем... чёртов... сраный... неблагодарный; слепой; идиот. Словно бы ему мало той жизни, что Саске оставил ему; дважды, трижды, сколько раз? Проще винить, не так ли?

И вот опять: даже сейчас нукэнину не давали остаться наедине с тем единственным, что мело для него значение. Даже сейчас.
Хах? 
Увы.

- что,
тебе,
от
меня
нужно?
- это тот вопрос и тот тон, на который невозможно ответить. Здоровому, здравомыслящему, не слепому человеку.

Наруто, если посудить, так давно [никогда?] не имел возможности рассмотреть Саске. Что же, ха-ха, вот она, возможность. Ему легче? Доволен? Он не жалеет о том, что снова потратил на это время? Наруто зависим от боли тоже, да? Самого высоко, недостижимого сорта. Он просто не мог быть нормальным.
А Саске плевать.
Пускай оставит его в покое.

Всё равно на то, что руки такие тёплые; как у Солнца. Учиха не видел, ему плевать на свет - он имел значение лишь для мести. Ему всё равно на боль в плече, на покалывания там же. Ему ровно. Настоящая боль осталась в глазах третьим томоэ, ещё тогда, более трёх лет назад; сейчас Саске мучила иная боль. И она у них не общая.
Никогда не была.

[icon]https://i.imgur.com/I29Dk1E.gif[/icon]На что вы готовы ради своей цели? На что готовы, когда от вас в самом начале ничего не осталось, когда ваша личность была подвязана и вбита в того, кому вы посвятили всю жизнь? Когда иного смысла никогда не было? Было ли что-то, на что бы вы не пошли ради того, чтобы хотя бы на секунду вернуться к этой привязке, чтобы удовлетворить её, чтобы таким образом успокоить себя или, если не успокоить, так хотя бы временно забить всю ту брешь, пустоту и всякое отсутствие смысла, что появлялась при исчезновении, потере, утрате подвязки? Было ли что-то, чего стало бы "слишком", чтобы не делать?

Для Саске - больше нет.
Под его целью лежала лишь смерть. Последний слой остался.
Приняв в себя глаза Итачи, он переступил собственную грань; ту, что была заложена генетикой Учиха подобно самому развращенному и сломанному по себе элементу. То, до чего не додумался бы ни один человек, но что стало природой и сутью их избранностью. Силы. Проклятия. Какая разница? Саске пойдёт на все. Значения ничто не играло.
Он просто хотел... просто...

Наруто его жаль? Он сострадал? Сочувствовал? Настолько самоуверен ив высокомерен, что считал, что имел на это право? Хах? Настолько ни во что не ставил Учиха, что думал, что тот позволил бы навредить себе, своим глазам, или подверг бы их опасности до того, как успел отомстить? Допускал, что тот, за кем бегал столько лет, окажется настолько ничтожным и слабым? Или настолько абсолютно верил в глаза Учиха? Его глупость? Что вообще творилось в маленькому мозгу, иссушенном Конохой и кобыльим мышлением того, кто сросся с прогнившей, с самого начала неправильно собранной системой? Чем Узумаки руководствовался? Чего вы итоге желал? Знал хотя бы, что предложить Саске, вернись тот в деревню? Осуждение, нары, смертную казнь [за наличие собственного мнения, как и всему клану прежде], бытие изгоем, слабость - что-то ещё? Он не умел думать, когда речь входила за пределы боя. Блаженны те, кто недалеки. Саске не понять. Ему надоело смотреть на них всех. 

- Huh? - холодный, высокомерный, надменный звук. Не потому, что Саске был таким, но потому, что не являлся немощным или нуждавшимся в чём-то, как смел допустить Наруто. Эти глаза, та сила, что струилась в них, то единение с Итачи, что он получил - это как раз то, что необходимо Саске; то, чего ему не хватало. Единственное из желаемого, что возможно было получить. А этот идиот... на что он вообще надеялся и что подразумевал, когда задавал свой дебильный вопрос? Обезболивающее скорая смерть, суицид, угощение сраным раменом? Саске не понимал. Не только не хотел, но и не мог. Они сейчас в общей вселенной, однако общность их реальности исключительно условна, они в разных плоскостях и разговаривали на совершенно разных языках; пускай и говорили-то всегда лишь кулаками, что даже сейчас непременно рассказали бы о разном. Диссонанс. Несовпадение. Не состыковка. Зря потратил время, снова потерял; зачем пришёл?

Саске великолепно умел менять темы разговора. Уводить их туда, на что не ответить. В самое болезненное. Он не умел врать, не любил врать, не стремился врать, однако имел не менее болезненные навыки, основанные на правде. Ложь в итоге оказывалась ложью, даря либо облегчение от знания истины, либо боль с последующие привыканием к таковой. Это больно, Учиха знал по себе. Но ещё хуже получал самую болезненную, отборную, изысканную правду, что не оставляет ни выбора, ни места для фантазии, заставляя проглотить себя и задеть за живое; потому что основа на живом или могилах, что когда-то жили внутри.

"Как же вы все мне надоели.
Как же ты мне надоел, Наруто.
Как же раздражаете.
Выблядки", - стучит в висках. Но Саске не плохо; он не отошел от своего внутреннего дзена и наслаждению всей той болью, что билась в глазах, гонялась кровью и смешивалась с эйфорией. От мыслей, от предвкушения, от ненависти, от химии, от жажды конца. Ему плевать, нормально ли это: ничто в мире не было нормальным по поредению. Посмотрите на Узумаки: тот разве походил на нормального?

- Do you really wanna help me? - Учиха плевать, клон перед них [слышал ведь хлопок и ощутил чакру] или оригинал. Это не имело никакого значения. Ничто не должно было кончиться здесь и сейчас, но если так станется - что же, пускай. Потому с лица сползает всякая ухмылка, всякая надменность; всё, что могло отражаться на нём. Не осталось ничего: лишь обжигающий холод, мороз, мрак и пустота, что тянула свои руки под кожу, прямо в мозг, в душу; цеплялась и не отпускала, зная, за что ухватить. Как знал и Саске. Для этого не надо видеть: достаточно знать, что Наруто близко, ощущать его Чакру, помнить направлении рук, улавливать дыхание и понимать, где билось сердце. Узумаки ждал и хотел нападения, какого-то действия? Саске в состоянии проделать это, чтобы идиот перестал сомневаться и задавать бессмысленные вопросы; если потратился на то, чтобы отыскать - снова- Саске, то подумал бы, зачем это делал. Или ему настолько не нужна причина? Повод? Зачем тогда? Один резкий рывок, буквально доля секунды, и руки Учиха ухватились за воротник Узумаки. Однако рука устроилась где-то в районе сердца, отчего-то когтями упершись о грудную клетку там же, а вторая фривольно, но хватко устроилась на плече. Если клон - исчезнет от первой же манипуляции; если нет, то Наруто лучше не двигаться; тончайшие иглы тока уже на прицеле его сердца. Это не убьет его, сейчас Саске не столь точен из-за недоступности шарингана, да и знал про всесильного Кураму, что не позволит убить так просто. Но дать ощутить себя парализованным, словить боль, разряд и импульс - вполне. Саске, вообще-то, лишь давал ответ на заданный вопрос. Раз уж идиот настолько его желал.

- Then [try to] kill me [right now], Naruto, - помнил их первую встречу, да? Близко-близко, когда чужой-родной-ведущий голос раздался у уха, обдал шею; когда Наруто был так близок к смерти, а Саске, вполне готового [сейчас он в это верил, ощущал] убить, остановило лишь нежелание следовать по Его указке, что привело к выбору собственного пути. Какая ирония: даже этот идиот был частью Их игры, даже его жизнь, его дружба, он весь и полностью; Учиха решили его судьбу за него. А он так ничего не понял. Так ничего из этого не вынес. Так и не воспользовался. Что же, сейчас Наруто мог почувствовать тоже самое: этот же голос, просевший на несколько слоев льда и опустевший, казалось, до ни то оголенной ненависти, ни до спавшего с сердца сена, открывавшего ничто, - or get the fuck outta here, - неторопливо прочеканил, обдавая собственной пустотой, тяжелой тьмой и ненасытным безумием, что обволакивали и отдавали электрическом; буквальным.

Саске не страшно. Ему всё равно. Сейчас ему - почти, какой-то должен - сытно и весело. Реальность в голове неизменно лучше этого всего, но так... так даже ироничнее, показательнее, подчеркнуто. Пускай уже проваливает? он пришёл не за убийством. Ему по-прежнему нечего сказать тому, кого так искал. Он по-прежнему делал это неправильно. Ничего не изменилось. Чтобы это знать, Саске не нужны глаза, а Наруто они, хах, всё равно не помогали.

Отредактировано Uchiha Sasuke (2020-05-06 22:53:02)

- ...

Саске ничего не говорит и лишь сильнее сжимает зубы, ощущая, как из-под опьяняющего расслабления пробивается и пульсирует раздражение. Как оно обкатывает промокшее из-за дождя тело, как кипит, покалывает, как почти перекрывает извращенную эйфорию, что мальчишка испытывал прежде.

Пламя ненависти выходит из стадии познания и наслаждения - из плоскости, где был только Итачи, Саске и их боль - в иную, внешнюю, и Учиха эта раздражает.  Потому что теперь тут откуда-то Наруто, которого не звали, этот сраный дождь, сраный отшиб в нигде со всеми их проблемами, что не касались Учиха и плевать хотели что на Саске, что на их клан, что на их жертву, что их трагедию... И Наруто пришёл, снова: зачем? Зачем? За-чем? Что, блядь, он хотел сказать, что сделать, зачем прессовал того, кто отказался от него? Увидел глаза, растерялся, а дальше что, хах? Сколько раз ещё повторить? Ками-сама, когда это все закончится. Насовсем. Навсегда. Для них всех - в мучениях, а после для Саске - с полным обнулением, в коем он отыщет своё блаженство, свой долг, свою точку. От этой мысли его изнутри буквально скручивает.

- На-ру-то, - по слогам глухо прорычал своим теряющим подростковую звонкость голос, приобретающим звонкость совершенного иного характера. Сейчас это не предупреждение, не просто шипение, не железом о лёд. Хуже, честнее, наполненнее, - не-сме-й говорить м н е о том, о чём, блядь, ничего не знаешь, - хватка на плече усилятся и начинает ощущаться откровенным давлением. Если бы у Саске до сих пор имелась Печать, то он непременно прибегнул бы к ней сейчас, выпустив когти. Временами - теперь - ему в самом деле не хватало её, он почти скучал по тому животному, что она пробуждала. Она позволяла рвать, разрывать, потрошить, и получать от этого хоть какое-то удовольствие. Но Саске не жестокий, как бы не обманывался сейчас, ему такие страдания не нравились неизменно, до сих пор; он желал видеть их, но в ином порядке. - Не смей говорить об И-т-а-ч-и со мной, - процедил с таким холодом, словно бы лезвием по шее где-то у уха.

На этом придурке - из-за твари внутри - всё как на псине заживает. Его в прошлый раз и пробитая грудина не убила, а сейчас, без шарингана, Саске не попал в критические точки, что позволило бы ему сделать это; зато причинить боль, сделать чуть более доступным, приземленным, сука, хоть сколько-то игнорировать того сраного лиса, что так долго давал Узумаки фору, пока Учиха кровью и потом вымаливал каждую новую крупицу умений... о, причинить боль, да - на это Учиха сейчас способен. Всегда был способен. Никогда не хотел, не задавался такой целью, то ли из-за брезгливости, то ли собственного чувства неполноценности, то ли бытия справедливым и не злым человеком по натуре, а не стремился пересекаться с другими; не втягивал никого в свои игры, двигался к своей цели самостоятельно, никого не допуская и отбрасывая каждого, кто пытался залезть. А с этим не получалось; он всё лез, и лез, и лез, и лез... словно бы жаждал боли [от Саске], словно бы хотел узнать, как много её способен причинить Учиха, как много способен отдать ему, как много...

- Тебе станет легче, Наруто, если я убью Сакуру, Какаши, Тсунаде, всех твоих товарищей, сожгу твой дом, твою деревню, окрасив её в чёрно-красный? - пальцы, что пускали иглы чидори у сердца, надавили сильнее, буквально вжимаясь в чужую грудную клетку. До давления, до крови. Иглы глубже, как и сами пальцы. Саске не любил причинять боль, однако он был шиноби; они все. А ещё просто желал, чтобы его оставили в покое. Наедине с собственной болью. Прежде чем они все умрут: никто не способен вернуть Итачи, принести в этот мир честь, сделать людей хоть сколько-то менее эгоистичными и тупыми, а значит... значит, и смысла в их жизнях не было. Не было его и в жизни Саске, однако он хотя бы нашёл себе должную цель. Задачу. Миссию. Последнюю. Единственно значившую и весившую хоть что-то.

Сильнее надавил обеими руками и, пользуясь частично парализующим эффектом, что давали иглы в чужой грудной клетке, резким и быстрым движением уложил Наруто на лопатки, прекрасно зная, где находился обрыв и каков был рельеф ближайшего протестантства - не в первый раз сидел здесь. Потому какой-то там дециметр до обрыва. Учиха плевать. Его это не трогало. Если уж на то пошло, то они оба смогут зацепиться, ведь не простые люди; если не решат умереть одновременно. Словно бы Саске планировал разделить смерть с этим. Хах. С кем угодно, но только не с ним. Все, с кем Саске желал бы умереть, уже мертвы; теперь - только в одиночестве. Когда не останется никого, кто смеялся; никого, кто прямо или косвенно причастен; наследия тех, кто причастен.

Капли дождя падают на Саске, а с него стекают на Наруто. Капают. Кап-кап. После того, что и без того падали на Узумаки. Кап-кап.

- Ты убьешь меня, посчитав это местью, а после вдруг окажется, что я сделал это потому, что так было надо, во благо Страны Огня: что одна жалкая деревня есть против целой страны, не так ли? Даже если эта деревня являлась единственной опорой и надежной государства, способной подарить ему мир, - сидя-лежа на чертовом идиоте, который словно бы нарочно призывал его ненавидеть и изничтожать [почему все так жаждали ненависти Саске? Почему мешали ненавидеть ему то, что вздумается? Даже этого права не давали] - не снаружи, так изнутри - Саске прокрутил пальцы с "иглами", там самым заставляя тело Узумаки испытывать боль, исцелять себя и испытывать её снова, будучи неспособным восстановить потоки чакры также просто, как это получалось с телом благодаря Кураме. Его голос шипит, бурлит, кишит презрением, болью, ненавистью. К ним всем. Жаждой, что не утолить. Тем, чего не вернуть больше никогда. - А где-то между я приду и предложу тебе свою помощь... - шепчет он так, что лучше бы кричал. Обжигающей холодной решимостью, непреклонностью, черной ненавистью и одиночеством, от которого не должно - невозможно - избавиться.

Кап-кап.

Внутри всё мешалось: пустота, боль, раздражение, ненависть, усталость, снова пустота, дрянь-дурь, сила брата, сила собственная. Саске плевать, как это выглядело; для других. Самое страшное: ему действительно абсолютно, совершенно, полностью, исключительно, безоговорочно и по-натолокшему наплевать. Растянув на лице ни то улыбку, ни то усмешку, что в какой-то иной вселенной и при иных условиях могла бы считаться ни то красивой, ни то превосходящей, но в этой являвшийся неизлечимой и пронизанной неисправимостью, он наклонился ниже, коснувшись своим лбом чужого. Это могло бы нести в себе так много, свидетельствовать о стольких вещах, но... являлось издевательством. Нездоровьем самого мира. Тем, от чего даже под дождём могло обжечь, воротить, колотить ещё сильнее. Как колотило самого Саске, но вовсе не из-за какого-то там прикосновения старого друга, за которым в иной вселенной можно было бы скучать, тосковать и желать хотя бы иметь.

- Наруто, ты не понимаешь, - хрипло, не громко; словно бы вот-вот рассмеется, но на деле лишь тараторил, только странным образом нарочито неторопливо.

- Ты никогда не поймешь, - ещё тише, голос ещё более шершавый и едкий.

- Ты не смеешь приходить ко мне и что-то требовать, - иглы в груди рассеиваются, пройдя насквозь в землю [дождь прекрасно сочетается с молнией, делая ощущения более острыми], но у самого сердца остаются не только пальцы, но и кровоточащие раны; красная жидкость проступает сквозь ткань, но буквально тут же растворяется во влаге и смывается.

- Каждый раз, из раза в раз, из раза в раз... Если ты не можешь сделать этого, то оставь меня в покое, - в этом обвинения. В глупости. В жалости. В слабости. В самом существовании. О, нет, Узумаки ведь понял, что Учиха не планировал убить его. Во-первых, не в нынешнем состоянии: Саске способен убить Наруто, но вот Кураму, когда не обладал глазами - хах, увы. Этот чёртов лис всегда волочил неудачника, давая ему фору и делая всё за него, пока другие из кожи вон лезли [как такой как ты вообще смеет говорить мне что-то? Тебе и в этом не понять меня, никого из нас]. Что же, не теперь, когда у Саске есть эти глаза. Заслуженные и заработанные ценой, о которой ни Узумаки, ни кто бы то ни было ещё даже и подумать не сумели бы. Даже сраный Тоби-Мадара, будучи Учиха, обладая Мангеке и пройдя путь ненависти, понятия не имел о всей той стоимости, что уплатил Учиха за эти глаза. За право умереть, когда достигнет своей цели, отомстив. Во-вторых, да, Учиха желал убить Узумаки, но тут ведь как: ему важен не факт убийства и своего освобождения от остатков этой сраной связи. Ему важно, чтобы Наруто увидел, как всё_что_стало_ценным необратимо погибает и сгорает у него на глазах [от руки того, кто был его планкой]; когда он н и ч е г о не сможет с этим сделать, ничего не сможет исправить, даже если убьет Саске в последствии. Когда потеряет в с ё. Такая смерть Наруто нужна нукэнину. Не здесь, не сейчас. - И в следующий раз я сделаю это сам, - шепчет он переполнено, словно бы от него капал невидимый холодный разъедающий яд.

Ну же,  Узумаки Наруто.
Это твой последний шанс: сделай что-то, убей.
Предотврати трагедию. Переступи себя.
Оборви это.
Ты же шиноби. Ты же мечтаешь стать хокаге.
Расставь. Свои. Сраные. Приоритеты.
Переступи.
Ты ведь знаешь, что Саске, ублюдок, не имел дурной привычки лгать. Он правда сделает то, о чём и говорил. Это правда его цель.  Такого шанса больше не будет. Никогда.
В следующий раз Саске придёт сжигать. Придёт тьмой, которой нужен свет лишь для одного: чтобы направлять себя на то, что умрёт. За месть. Во имя клана. Во имя Итачи. Что бы сам брат об этом подумал? Саске плевать; он сам принимал решения, как и сам допускал манипуляции над собой. А больше у него за этим ничего не осталось. Всё было отобрано и разрушено. Никаких иных прав не имелось.

- И тогда ты поймёшь. Но будет поздно. [icon]https://i.imgur.com/I29Dk1E.gif[/icon]

- Мне всё равно, чего хотел бы Итачи. Он мёртв. Из-за вас всех. Моё решение - это только мой выбор. Моё желание, - каждым словом можно вбивать гроб. Это могильник, холодный, тяжелый и оседающий внутри мерзким, мертвым послевкусием.

"Никто из вас не имеет права судить об Итачи. Говорить об Итачи. Использовать его как аргумент со мной, словно бы хоть что-то знаете. Не после того, что вы сделали".

Это конец.
Наруто ведь понимает.
За этим ведь пришел? Из-за этого?
Чтобы попытаться повлиять на то, что изменить нельзя, невозможно. Если не получится - зная, что не получится, - хотя бы просто посмотреть... что, зачем, для чего?
А если бы не глаза Саске, то всё бы иначе закончилось, не так ли? Не будь Саске... в уязвимом положении [слабее]. Учиха не имел цели убивать его сейчас в любом случае по уже указанным причинам: не в этот раз, не один на один, пока всё [включая его, Саске?] ценное не будет гореть, причиняя боль и разнося по крови ненависть, которую более нечем будет заменить. А Наруто, решился бы он убить Саске сейчас? Может, пришёл как раз за этим? Просто всё испортили обстоятельства, к которым Узумаки не был готов, знать о которых элементарно мог. Или тогда всё же заметил, и потому решил прийти? Когда с Саске что-то не так, когда он - словно бы знал, что - не захочет убивать также, и потому... Зачем?

Что Наруто желал получить? Они все наслаждались болью и жили ею, не будучи приученными - даже не зная, что так можно - ни к чему другому. Это естественно - стремиться утолить имеющиеся, привитые или врождённые, потребности, стремясь получить то, что способно наилучшим образ обеспечить и насытить их. Но ведь не в том дело? Да и плевать Саске, если честно. Ему на всё плевать. Он расставил всё точки. Сказал ещё давно: не ходите за мной, не следуйте, я на дно; оно моё, не ваше [не вините меня в том, что вы решили следовать за мной, это было не моё решение; я сделал всё, чтобы вы жили своей жизнью; вы сами того не захотели; почему-то, у вас не было причин помешаться на мне].

Это всё потому, что Наруто понимает: другого раза не будет [ха][ха-ха][ха-ха-ха]. Отчего-то ему важно его не упустить; как это было важно когда-то для Саске, когда в его жизни имелся Итачи.

Иронично.
До такой степени, что впору бы стереть зубы. Только Саске плевать и на это тоже. Неизменно. Не потому, что он безумен или обдолбан, если только самую малость. Просто их связь оборвалась ещё тогда, в Долине Завершения: вместе с пробуждением третьего томоэ - томоэ утраты - и шансом, что Саске дал Наруто. Единственный друг мог стать его Мангеке тогда же, в тот же момент, и история непременно пошла бы совершенно по-другому, но... тогда Учиха дал ему всё, что мог; сделал всё, что мог. Не убил. Оставил идти своей дорогой, чем бы при принятии того решения не мотивировался; вовсе не для того, чтобы Узумаки тратил её так. На бег, как делал этот сам Саске, следуя за Итачи. Снова, опять: иронично, иронично, И-РО-НИЧ-НО. С иной константой: Саске плевать. И на это тоже. Он никого не обрекал на жизнь, отобрав всё; никого из тех, кто хотел бы умереть. Слишком хорошо усвоил, что жизнь - это не только единоразовая опция, но и самое жестокое наказание. Счастливы только мёртвые; умирать молодым, умирать в бою, просто умирать - это не так плохо и единственно неизбежно. А жизнь полна боли. Безо всякого смысла. По крайней мере, у Саске его не осталось; по крайне мере, полное любви и света сердца Учиха иссякло, его безжалостно и с пристрастием опустошили; не он сам. И теперь, вернув им долг, не смотрел дальше вовсе. Своя же кровь: сначала Итачи, после Тоби-Мадара, не дали Саске того единственного, чего он желал, а потому теперь пойдёт до конца. Просто чтобы более никто не помешал; просто потому что они_все_сами не дали ему единственного желаемого, когда имелась возможность, заставляя Саске волочиться, собирая ком из ненависти и боли. До этого самого момента. Пускай получают результат; который более не в состоянии контролировать, как бы не обманывались и насколько сильнее нукэнина бы не были.

Узумаки ведь понимал это, да? Не Саске - хах, никогда, - но реальность тех слов, что говорил бывший друг. Не смел обвинять его в привычке лгать или приукрашивать, а потому, должно быть, это смиренное - потому что единственно возможное - осознание сплеталось с принятием супротив воли, доставляя страдания и причиняя боль. Ничего страшного, Наруто. Скоро отболит. Скоро закончится. 

Потому что вот и ответ, часть ответа, та, что выдавалась действиями, но не словами: он не убил Саске. Опять, в третий раз за их встречу. Даже не попытался покалечить, хотя его призывали. Не потому, что Учиха желал умереть - не теперь, не до тех пор, пока у него имелась цель, - но чтобы сравнять счёт и... сделать больнее? Ещё больнее? Обозначить план? Бросьте, если Саске сумасшедший, то ему не нужна причина вовсе. С ума ведь сошедший, хах? В первый и последний раз предложил, в первый и последний раз отказался. Принято. План запущен, дороги назад нет; у всех она только в одну сторону.

"Ты такой же эгоист, как Итачи".
Выбирая между благополучием деревни и Саске брат всё-таки выбрал второго, максимально обеспечив первое.
Теперь аналогичный выбор стоял перед Наруто: сейчас он имел возможность лучшего исхода для деревни, но выбрал Саске. Вариант, где у него было не более пятидесяти процентов на успех; если ничего не случится прежде, сократив его ещё сильнее.
Саске? А что Саске. Его бог, планка и "всё" уже мертвы. Он умер вместе с ним. С Ним. Чем бы ни заполнили слова Тоби, чтобы дать мотив и силы подняться с постели, когда Саске оказался в шаге от того, чтобы наложить на себя руки, положив всему конец. Просто топливо. Просто для того, чтобы дойти до конца. С Наруто или без. Вот и всё.

Знал, как Саске не любил прикосновения; если они не брата, и особенно - если брата. Саске вообще не любил людей, а особенно тех, что когда-то сумели задеть в нём хоть что-то; особенно тех, кто напомнили, что он живой. Самая ужасная, непростительная боль. Сломать бы сейчас руки этому дегенерату тупоголовому. Или что-то ещё. Его всего. Но и это - слишком просто, вне зависимости от того, насколько реально; да и кости срастутся, раны заживут [вы помните, как на собаке]. Телесные. У Саске, кажется, получалось ломать и цеплять иное. То, что не заживает [знал на своём примере; Учиха изощрённые мастера, у них это в крови, взращено поколениями ненависти и приобретения силы за счёт испепеления себя].

Однако он ничего не сломал, просто давая себя обнять, прижать, да чёрт знал как назвать это безысходное убожество, не отвечая ничем взамен. Просто потому, что следующего раза не будет. Если Наруто больно сейчас, если он сейчас что-то чувствовал - то, зачем пришел - то в нужный момент - тот самый - ему будет ещё больнее. Значит и Саске получит свою долю удовлетворения. Хотя бы каплю. Той боли, с которой ничего не способен поделать - Наруто может взять её всю, сколько вынесет; Учиха не жалко, он не жадный и охотно поделится. Даже если когда-то, намереваясь убить брата, вовсе не желал и доли своей участи кому бы то ни было, даже врагам. Потому и действовал один: только его ноша, коей более не должно повториться ни с кем и никогда. Теперь же... что же, времена меняются, а правда способствует этим изменениям. В людях нет ничего хорошего, значит и изменения не могут нести в себе ничего хорошего также.

Глаза приживались хорошо, однако иногда имели свойство даже закрытыми, вернее, недоступными для света в силу возможной травматичности, сами по себе активироваться, трансформироваться, привыкать к своей новой, совершенной форме, наполняясь силой и выбрасывая её, выплескивая вовне. Оттого некоторые техники получалось вполне успешно тренировать, в то время как в другие моменты, вот прямо как сейчас... Позже придётся сменить повязку. Из-за дождя Саске совершенно не чувствует, как по щекам потекла красная алая жидкость, смочив края бинтов. Кровавые слёзы, что вовсе не являлись слезами - лишь особенности шарингана, когда те особенно напрягали глаза, использовали Аматэрасу или трансформировались начальных этапах. Это больно. Но это та боль, за которую Саске отдал всё; она бесценна и желанна. Он а- это часть Итачи, их общее.

Кап. Кап.
Что-то смоется дождём, что-то смешается с ним. Что-то капнет прямо на Наруто. Саске неизменно всё равно, он даже не замечал, пускай и способен был, пожелай того. Это не слёзы воспоминаниям Итачи, что ему помешали лить, это вообще не слёзы. Если идиоту важно, то пускай смотрит и надумывает себе разные теории о том, что же случилось с Учиха. Он ничего не знал о цене. Что же, она перед ним, на нём. Разве что не рассыпается, будучи твердой и собранной: до того момента, пока не отомстит. А после станет не важно. Абсолютно.

Чужое тепло, как и чужие надежды, не задерживаются в нём сейчас, словно бы проходя ни то сквозь, ни то поглощаясь [ты помнишь те глаза, что смотрели не на тебя, те удары, что посвящались не тебе, тогда, во время нашего первого боя в Академии?]. Нукэнин уже начал приобретать те самые черты и свойства, что ещё немого - стоило пережить [им обоим или по-одиночке] одну лишь войну - сделают его чёрной дырой. 

- Я уже говорил, Узумаки, - знал же, как Учиха не любил повторяться. Даже больше, чем прикосновения. Однако вот она: меланхолия в каждой черте. - Всё, ради чего имелся смысл жить, у меня отобрали. Навсегда. Оно осталось в прошлом. Навсегда, - спокойно, бесстрастно, некоторым контрастом с тем, как было минутами до. Плевать на прикосновения; даже на пальцы в слипшихся из-за воды волосах плевать. Он как дождь: холоден, ощущался, но в итоге просто стекал; пока без пламени. Саске закрыт, он в себе, он давно шёл не в ногу с миром. Не в ногу с Наруто. Идиот. - Ты, впрочем, никогда не думал, что только для того шиноби и нужны: убивать и умирать, не правда ли? - в этом так много яда, коему словно незачем, лень вытекать; куда, для чего? Оно все проливается намеренно. Саске наплевать, достигнет ли тот своей цели. Он пустеет. Его запал, оставленный только для одного человека - мертвеца - не растрачивает себя на то, что... на это.

Наруто так и не замечал истины о том мире, в котором жил? Который так любил, так стремился защищать. Словно бы единственное, от чего его стоило защищать, это не сами люди. Иронично, снова: Саске было абсолютно плевать на это, его никогда не интересовала система, лишь собственная целит и методы её достижения; да только гений [склад ли ума?] - это, наверное не пустые слова. Сломавшие сначала Итачи - обремененностью мира, как никого никогда прежде - а теперь и Саске. Но ему плевать, плевать, п л е в а т ь. Заметил Наруто или нет эту самую жестокую и обесценивающую все истину о миру [разумеется, нет; иначе бы не боролся, сломался, отдался бы Кураме]. Потому что скоро всё кончится. Наконец-то. Коноха сгорит под черным пламенем, с которым даже лис ничего не сможет сделать, а Учиха умрет на её пепле. Даже не за клан, но за Итачи. За его отнятую жизнь; за всю перспективу и шанс, что имел мир в его лице; выкинувший такового, когда решил тонуть в прежней клоаке. Пускай тонет. Саске посодействует.

- Это всё? Ты сделал и сказал всё, что хотел, ради чего пришёл? - неизменно совершенно спокойным голосом, абсолютно вменяемо, равнодушно, отстранено. Хотел точку или не хотел, хотел ли такого поворота или нет - совершенно не важно, чего желал Наруто, ему придется принять и план, и точку, и финал. У него нет выбора, как его никогда не было [не давали, отбирали] у Саске. Формальность. [icon]https://i.imgur.com/I29Dk1E.gif[/icon]