[indent] Король знал, что она будет кричать, он просто не думал… что настолько отчаянно и надломано. Слишком уж образ непоколебимой и сильной женщины въелся в его память, еще с самого далекого детства, когда она впервые приветствовала его под ветвями мирового древа на эльфийском празднике.
[indent] — О чем ты думаешь, король!? – Тиранда стучит по столу кулаком и несчастная мебель надрывно скрипит под дикой силой жрицы, которую она вложила в свой удар. Будь Андуин не настолько с ней знаком, испугался бы за свою жизнь. Абсолютно черные глаза ночной эльфийки с проблесками дикого пламени в нем – отголосков гнева Элуны, подарившей своим детям новое дыхание для их бесконечной мести. Тиранда была старше, мудрее, сильнее и выше его, если бы она захотела, то легко бы убила Андуина, но вместо этого она признавала его лидером их альянса, выполняла его приказы, пусть и могла бы легко отобрать эту власть. Жрица Элуны сжимала и разжимала кулаки, дожидаясь ответа от короля Штормграда, готовая кричать вновь, доказывая свою правоту. А в голосе ее сквозила такая боль, что резала и самого Ринна глубокими ранами. Она доверилась ему, они все доверились, каждый, кто пришел под стены Штормграда из пылающего огнем мирового древа, от стен рушащегося Дарнаса, в попытках спастись, найти в себе силы вновь жить, а не просто выживать, восстановить хрупкую надежду, что все еще теплилась в их сердцах. И, конечно, отомстить, за боль, за предательство, за сотни невинных, сгоревших живьем в попытке спасти Тельдрассил, хоть как-то обуздать жестокий огонь, охвативший священные ветви.
[indent] — Я думаю о тех, кто еще живет. – Спокойно произносит Андуин и жрица тихо вздыхает. Она видела эти тела, что лежат в порту, безмятежные оловянные солдатики, накрытые белой холщой, словно снежным покрывалом. Их гибель была предрешена в тот самый момент, когда они вскинули мечи в клятве пролить кровь своего противника, не оставить его безнаказанным. Когда поклялись отомстить и потребовать ответа за нападение на беззащитных. Такова была идея, светлая и прямая, что абсолютно не успокаивала и боли от потери не приглушала. Солдаты – чьи-то дети, чьи-то родители, что никогда не увидят своих родных просторов. И чем дальше, тем только хуже, ведь как только начнет редеть регулярная армия, то в ход пойдет призыв обычных сограждан, тех, что для меча никогда не были пригодны.
[indent] — И ты ей правда веришь? – Тиранда смотрела в окно, упрямо не желая поворачиваться, словно если она не видит короля Штормграда, то сможет абстрагироваться от происходящего в его кабинете как от дурного сна… в последнее время только дурные сны им и снятся.
[indent] — Нет. – Андуин качает головой, тяжесть, дикая и непомерная ложится с этими словами на его плечи. Он принял решение, за которое, возможно, расплачиваться придется не ему, но всему Альянсу. — Но и по-другому поступить не могу.

[indent] Это была чужая земля, отравленная. Давным-давно мертвая, разворошенная еще в те времена, когда по ней шагала мертвая армия принца Артаса и с тех пор так и не восстановившаяся окончательно. Когда-то зеленый край, полный жизни и магии, теперь представлял собой плачевное зрелище и лишь только удушливый смог драл горло с другой стороны, заставляя сипло кашлять.
[indent] Договор был на удивление прост – прийти одному. Как отказаться от такой легкой и простой западни, в которую так невозможно угодить, если у тебя есть хоть капля самосохранения. Вокруг бывших владений Ветрокрылых даже воронье не летало – всех спугнули агенты как с одной, так и с другой стороны, незаметно притаившиеся по обе стороны, только и ожидающие сигнала, когда все пойдет не так и можно будет вступить в схватку. Ведь в этом и есть истинный смысл дипломатии – всегда готовиться к худшему, даже при самом приятном раскладе. Эти уроки Ринн выучил очень хорошо, вдоволь насмотревшись со стороны. Стоящая рядом Валира напряглась, готовая к прыжку на неизвестного врага, который, возможно, выскочит из-за ближайшего угла, далекого камня, неприметной тени рядом – на что было способно коварство госпожи мертвых, кто как не она об этом знала.
[indent] Андуин взглянул на пасмурное небо, на тяжелые свинцовые тучи, нависшие серьезной угрозой обрушить всю ярость стихии на его голову и в довесок ударить его молнией, чтобы знал, что значит принимать глупые решения. Возможно он сегодня умрет, сам придя в когти своего злейшего врага, возможно его похоронят рядом с отцом и жрицы будут петь песню уже для двух львов, а не одного, но перед этим Генн его воскресит… чтобы лично придушить за то, что не сказал ему о этой операции. Говорить Седогриву о том, что он идет на переговоры с Сильваной вообще идея крайне недальновидная, старый ворген мало того, чтобы не пустил его самого, скорее уж бы первым помчался на место встречи, врываясь на эти земли серой яростной тенью, разбивая все на своем пути и желая лишь откусить голову своей давней противнице. Попытки объяснить это начальнику разведки закончились тем, что он рассмеялся, но, судя по тому, что сейчас на поляне никто не пытается перегрызть горло видневшемуся из-за кустов отрекшемуся, прикорнувшему у небольших скал, то Генну о том, куда отправился король Штормграда, никто не сказал. А нотации он послушает потом… когда все закончится.
[indent] Яркая молния разрезала черные пышные облака и только через несколько секунд округа огласилась раскатистым ревом небес, добавляя в не особо приятную картину еще несколько штрихов. Андуин прошел вперед – он видел фигуру королевы банши, она не пряталась и вполне спокойно себя чувствовала там, где когда-то прошла вся ее жизнь. Что было во времена нежизни остается только догадываться, как и догадываться о чувствах и ощущениях самой Сильваны. Он все наделся… лелеял смутную надежду, что если взглянет в ее мертвые глаза, то найдет хотя бы отголосок той, прошлой Сильваны, которая защищала эти земли до последнего вздоха, не давала Артасу продвинуться дальше и умерла со своими идеалами, теми самыми, которые так легко предала совсем недавно.
[indent] Юный король вытащил из ножен Шаломейн, передавая его Валире, агент перехватила эфес, недовольно смотря на другую сторону широкой поляны, слишком много подозрений как с одной, так и с другой стороны. Андуин смотрел на это с долей любопытства, что еще оставалось делать, пока никакая отравленная стрела в его сердце не летит и на том спасибо.
[indent] — Сильвана Ветрокрылая. – Он остановился в пяти шагах от нее, достаточно, чтобы поставить щит и отвадить удар, если он вдруг случится. Слишком много всего произошло, чтобы так просто не ожидать очередного внезапного хода от вождя Орды. — Я так понимаю, что у нас много тем для обсуждения.
[indent] Кричать с самого начала и топать ногами, что она преступница Андуин не собирался, пусть и слышал, как Валира за его спиной скрипит зубами, желая вогнать в Сильвану меч Вариана и поглубже. Короля, которого Ветрокрылая оставила умирать на чужих берегах…

[indent]  Не быть между ними мира. Никогда.
[indent] Слишком много сделано, слишком много сказано, переварено огромным зверем, и ничего уж тут не поделать. Орда вторглась в Азерот разрушительной армией, сметая все на своем пути, сжигая города, убивая невинных, дабы себе отвоевать новые земли по той чести, которую считали правой. Но и до них здесь было достаточно бедствий и войн. Тролли, эльфы, гномы, люди – у каждого до прихода Орды были свои кровавые страницы, и никто их забывать не собирался. Даже дружелюбные и вечно хмельные пандарены имели свои жестокие истории о жутких тиранах и реках крови, лившейся по благодатной земле.
[indent] Потому что таков удел живых – вечно сражаться, неважно с кем, с противником или с самими собой.
[indent] Андуин смотрит прямо на вождя, рассматривая бледно-синие лицо Сильваны Ветрокрылой, что когда-то давно была истинным патриотом своей родины, защищая ее, как и положено герою, до самого конца. Ну что ж, герой стал… кем-то другим.
[indent] — Да, я прекрасно осведомлен о произошедшем в Назжатаре и Вашей роли в этом. – Он давит на это слово как на больную мозоль, кидая взгляд за плечо вождя, где стоял ее защитник, скалясь в густую бороду. Если у них был план, то он явно состоял не только в том, чтобы разбить с десяток альянсовских кораблей; потеря, да, но Кул Тирас уже спускает с верфей несколько новых, быстроходных и благословленных морем – Присцилле не удалось настроить Праудмуров против Альянса, как не удалось и Азшаре. — Я бы немного подправил Вашу формулировку, вождь, мои корабли пытались остановить ваши от серьезного вмешательства. Увы, не получилось. – Андуин тяжко вздохнул. — Следовало жечь их, как Вы любите, а не гнаться за потенциальными пленниками, тут вы правы.
[indent] На войне состраданию места нет – так говорили все. Андуин сжимал кулаки и ощущал, как темная патока заволакивает душу и расплескивается там чернилами. Велен всегда повторял, что Тьма хоть и опозиционна Свету, сама по себе лишь другая сторона медали, которую не стоит воспринимать в штыки. И жрецы, что выбирают путь тьмы ничем от светлых не отличаются, так же даря спасение, просто более радикальным способом. Понимание – есть часть мирного сосуществования и баланса, обязательного в этом мире, ведь одно без другого существовать не может.
[indent] — Азшара и правда оказалась сильна. – Андуин повернулся в пол оборота от королевы банши, принявшись мерить шагами небольшое пространство, привычка, оставшаяся еще с юности, когда приходилось думать над делами далеко не детскими в детском возрасте, мерный пересчет шагов помогал сосредоточиться на словах. — Возможно, она была бы не так могущественна, если бы в ее руках не оказалось Приливного Камня. – С этими словами он взглянул прямо на Сильвану, без слов говоря, из-за кого Камень остался без охраны и в итоге был похищен нагами во дворец себялюбивой королевы. Дразниться здесь умела не она одна.  — Меня бы здесь не было, если бы жрица не поделилась со мной воспоминаниями о ней, о ее гордыне, о желании власти и силы, о том, на что она готова пойти ради своей прихоти. Не знаю точно, как с этим связан бог пустоты, но уверен, что ничем хорошим это не закончится.
[indent] Гордая королева, желавшая истинного величия, самого прекрасного королевства, в котором бы жили исключительно прекрасные создания, а всего несовершенного просто не существовало бы. Реальность оказалась намного ужасней, чем описывали многие, отголоски поступков, которые и через десятки тысяч лет откликались на многих. Азерот никогда не знал мира, всегда был эпицентром чего-то значительного и масштабного, вечных схваток. Ремесло войны – вот то ремесло, коим его жители умели обращаться просто прекрасно и даже самый последний фермер мог показать чудеса сражений.
[indent] — А хватит ли сил у остатков Вашей Орды? – он говорит остатки, потому что точно знает, что часть армии королевы банши переметнулась на сторону Саурфанга, возможно, они бы не ушли за ним, не реши Сильвана убить Тралла, как возможного претендента на пост вождя, не пошли она убийц, возможно у воеводы не было бы значительного веса среди войск, как у предателя, которого отпустил их противник, но с данным раскладом… своими интригами Сильвана вырыла себе могилу намного глубже, чем могла представить. Она смотрит на Андуина прямо и выжидающе, ей некуда торопиться, у нее впереди вечность в смерти, а вот у таких, как король Альянса времени в обрез. Проклятая королева точно знала, зачем она позвала сюда Ринна и по какой причине, но была слишком горда, дабы признать собственное бессилие перед лицом надвигающейся опасности. И, похоже, что бы она там не планировала до этого – план не сработал, а значит придется уломать свою гордость и общаться с «мальчишкой» на неприятные темы.
[indent] — Скажите мне, вождь, почему мы объединяемся только во времена великой беды и ужасных событий? – Андуин улыбнулся, и улыбка эта была рваной, смесью грусти и досады, перекосившей лицо. — Вместе мы непобедимая сила, но в итоге, каждый раз, мы возвращаемся к склочной ненависти и рвем друг другу глотки, словно дикие звери. Неужели в нашей гордыне мы готовы пожертвовать своими народами? Чем тогда мы лучше Азшары?
[indent] Это был вопрос чисто риторический, один из тех, которые терзали разум юного короля, когда он смотрел вверх на складки балдахина собственной кровати, не в состоянии заставить себя упасть в сон даже на пару часов перед рассветом. Извечная полемика, для которой не осталось места в этом мире.
[indent] — Обсудим детали перемирия, вождь? – Андуин вскинул голову, смотря на хмурое отравленное небо, проклятое, как и вся эта земля, пожранная чумой и демонами, ходячими мертвецами, одна из которых сейчас была слишком близко и предлагала то, что сама же в свое время и растоптала.

[indent] Было время, когда он действительно сочувствовал Сильване Ветрокрылой, когда считал ее истинной жертвой обстоятельств и даже... восхищался ей. Она могла убежать, оставить свой пост, отступить и жить, но вместо этого предпочла выступить против сил, забравшихся на родную землю с небольшим отрядом, против целого войска оживших мертвецов и, как говорили, еще немного и у нее бы даже получилось. Но все же в этой схватке численный перевес сделал свое дело и в итоге эльфийка оказалась целиком и полностью в руках Артаса.
[indent] Артас...
[indent] То, с какой дикой маниакальностью сравнивают Андуина и проклятого принца заставляет что-то темное внутри него пылать яростью и раздражением. Его пугали этой историей, словно ребенка страшилками вроде всадника без головы, что летает над элвинскими лесами и забирает с собой тех, кто заблудился в чаще. Жил был светлый принц, который так сильно хотел защитить свой народ, что продал свою душу... Андуин ненавидел эту историю; ненавидел, когда ее в очередной раз пересказывали; ненавидел, когда при этом рассказчик косился на него; ненавидел, когда замечали, как сильно Андуин похож на Артаса. Но более всего ненавидел этот полный подозрительного страха взгляд, словно он может повторить его судьбу. В конечном итоге Ринн возненавидел и самого Артаса, уверяясь в том, что Менетилл не был героем или жертвой, о нет - он был идиотом. Тем, кто не осознал, что за великую силу и цена соответствующая, кто не смог противиться Тьме в своем сердце, а он... сможет ли? В своих кошмарах, тех, которые приходили, когда ему все же удавалось заснуть, он ощущал, как сердце его холодеет и становится словно лед, и не остается ничего, кроме жажды, ярости, зависти и похоти внутри него, желания владеть всем и сразу. И ничего светлого, ничего теплого, лишь только трупы всех самых близких под ногами, холодные и безжизненные, выбравшие свою судьбу и, смотря на них, он не чувствовал ничего.
[indent] Это ли чувствовала и Сильвана, лишенная теперь души? Это ли чувствовали все Отрекшиеся, оставшиеся одни в этом мире? Калия Менетил говорила, что это странное чувство, неописуемое, словно эхо прошлого - они помнят, как чувствовали, но сохранили ли они это и после смерти, а может лишь только по привычке мимикрируют под жизнь - сказать этого точно уже нельзя.
[indent] — Если Вам есть что сказать, Сильвана, то прошу, говорите прямо. — Он уже устал от этих недомолвок, от этих вечных тайн. Конечно же он понимал, что Орда в любом случае будет скрывать все свои планы, неважно, друзья они или враги, безопасность государства и его личные дела не касаются кого-то другого, только их самих. Но все же, иногда есть нечто такое, чего не следует утаивать...
[indent] Он ее вывел, было понятно. Удивительно, но безразличную королеву мертвых все еще можно было вывести на эмоции, глаза блеснули алым светом, хищным и пугающим. Да, не видь он этот взгляд раньше, сейчас бы ощутил холод, протекающий по позвоночнику липким страхом. Потому что Сильвана умела пугать и наводить истинный ужас, потому что все точно знали, на что она способна и что может с тобой сотворить. Андуин склоняет голову на бок, словно впервые видит стоящую перед ним женщину, полную гнева и печали где-то в самых закромах ее черной души. Он бы мог жалеть ее, но банши уже давно доказала, что жалость это последнее, что ей нужно от окружающих.
[indent] — Вот так просто? — Хотелось бы сострить, колкость так и лежала на языке, но он все же удержался, прекрасно осознавая, что еще немного и переступит ту грань между обычным обменом любезностями и форменным оскорблением, после которого последует неминуемая драка. А заканчивать переговоры поножовщиной он не привык. Он слышит, как Валира за спиной шипит "Никогда" и ощущает ярость эльфийки, которая когда-то была частью одного с Сильваной народа, теперь разобщенного и разорванного на мелкие кусочки. Она никогда не говорила, насколько тяжело ей было, справляться с одиночеством, с голодом от разорванного Солнечного колодца, с этой жизнью, Валира всегда говорила, что ей плевать на всех, что она не принадлежит никому, а потом опять и опять возвращалась к его отцу, готовая на все ради короля Вариана, храня каждый его приказ, вроде того, что он отдал тринадцать лет назад - оберегать Андуина.
[indent] — Я скоро. Следи за обстановкой, хорошо? - хотелось бы сказать что-то еще. Нечто из разряда, спасибо, что волнуешься, что не рассказала Генну или что все эти года незримо присутствовала рядом, но это походило бы на прощание, словно он шел класть голову на плаху, а не просто говорить с глазу на глаз с другим представителем разумных рас этого мира. А петь себе прощальные панихиды сегодня ему абсолютно не хотелось, так что Андуин просто улыбнулся, как много раз до этого, вновь обращаясь к вождю, выражавшей крайнюю степень скуки от происходящего, пытаясь заглушить то раздражение, которое в ней посеял король. Он знает, она звала его "львенком" исключительно когда Андуин выводил ее из себя. - Вождь, пройдем?
[indent] Башня Ветрокрылых, когда-то величественная, а теперь лишь только груда обломков мраком укрытая, вот и все, что осталось от прошлого великой семьи, единственная их могильная плита, на которой никогда не высекут имена погибших. Юный король ощущал эту боль, что сочилась из всех щелей, словно темная патока, чувствовал горечь и кровь, пролившуюся здесь когда-то. И лишь только эхо шагов было аккомпанементом звучащей тишине. Андуин прошел дальше, стягивая жесткие перчатки с огрубевших рук и ощущая могильный холод.
[indent] — Погодите. Вот. Это Вам. — Он вытащил из-за пазухи шнурок и протянул его Сильване. Обычный, кожаный, на котором болтался красный камень с переплетением ниток и пары перьев. — Гирамар и Галадин просили передать, они сказали, что вы потеряли свой амулет, так что они сделали вам новый... их мать не знает.
[indent] Они доверили ему свою величайшую тайну юности, то, что никто и никогда не должен узнать - тайну сострадания. И Андуин просто не мог ее игнорировать, то светлое, что еще можно взрастить в их будущем и в их детях. Действительно, жалеть свою тетку, ставшую их главным врагом, настолько ненавистным, что даже сестры от нее отвернулись. А они сострадают... и дают еще один шанс, лелея что-то теплое внутри. Что-то, что помогает и Андуину вспомнить, за что он мечтал на самом деле сражаться.
[indent] — И так. Что за великая тайна кроется за всеми этими деяниями? И действительно ли она стоила всех этих жизней, что пришлось заплатить? —  они только и делали что платили - другими, чужими, не собой. Андуин устал считать погибших на листах бумаги, словно горошины в мешке, ему больше не хочется видеть этих чисел, пусть он и понимает, что от игнорирования они никуда не денутся.

[indent] Дипломатия - наука тонкая. Многие даже сравнивали ее с игрой в карты - умение разыграть партию с тем, что есть у тебя на руках, возможность потянуть из колоды дополнительные условия и просто потерять все и сразу, одержав сокрушительный крах, если в какой-то момент забудешься и расслабишься, перестанешь следить за противником. Андуину всегда казалось, что он хорош в картах, иногда даже этот азарт играл с ним злую шутку, да и вообще по словам многих - карточные игры на него плохо влияли. Хорошо, что сейчас столько дел, что свалились на плечи, ухнув с высоты, что и подумать  об подобном развлечении сложно.
[indent] — О чем вы, это же дети! — Андуин от досады даже забывается, делая шаг вперед, все так же протягивая шнурок, на котором болтался камень, самый простой, можно даже сказать невдалый, обычная детская поделка, без злого умысла. — Неужели вы думаете, что они не могут переживать за вас? Волноваться? Жалеть...
[indent] Юный король подумал о своей тетке, о Джайне, что всегда была рядом, что много лет назад взрастила в нем надежды на мир, посеяла эту детскую наивность, что все может быть хорошо, а потом и сама от нее отказалась. Смотреть, как Джайна менялась было... больно, рассматривать, как близкий человек закапывает свои идеалы в собственноручно вырытую могилу, руками подгребая землю и при этом осознавать, что никак не можешь помочь - настоящая беспомощность. Его научили, как вылечить тело даже от самых серьезных ран, но как лечить душу не знал никто, даже самые из великих наару.
[indent] Он тихо вздыхает, кладя подвеску на пыльный  остаток от колонны, что когда-то украшали эти залы. Последнее пристанище Ветрокрылых, место, где собранно столько воспоминаний, теперь ставшее руинами. Король аккуратно проводит пальцами по самому краю обрушенного столпа, когда-то белый мрамор сейчас потемнел, покрылся копотью, теперь от былой красоты в нем ничего и не осталось.
[indent] — Вы ненавидите... меня? — на секунду на тонких губах появляется улыбка. По всей видимости банши все еще помнит то далекое время, когда тогда еще принц помешал ее планам по отравлению Гарроша, выбив из его рук отраву. Сейчас, возвращаясь к этим событиям, вновь прокручивая их в голове, даже со всем этим знанием о произошедшем, о том, что последовало после, Андуин был твердо уверен, что поступил правильно. И что если бы бронзовые драконы отмотали время вспять, позволив изменить предначертанное, он бы все-равно сделал то же самое, без колебаний. Слишком он был уверен в правильности этого поступка. Не простил бы себя, если бы позволил этому случиться. - Вам не кажется это поведение... детским?
[indent] Не стоило задевать это тему. Давние обиды. О нет, настоящий дипломат личное убирает из предоставленного расклада, скидывает в общую колоду битых карт и оставляет только сухое и деловое. Впрочем, на словах о древнем боге, запертом в пучине океана, глаза непроизвольно слезятся. Он спит слишком мало, а когда засыпает, то попадает в кошмар, постоянно повторяющийся, из которого нет выхода, словно он на самом дне, а воздух вот уже закончится, легкие уже сдавливает и он тонет в этой муке, даже не зная в какую сторону грести, чтобы выбраться на поверхность, только сотня алых глаз со всех сторон смотрят на него внимательно, да тихий шепот на самом краю сознания.
[indent] — Большинство древних богов пропало без вести, растворились в космосе, потеряв свои силы. — Вкрадчиво произносит Андуин. Да, все те боги, что наводили ужас, что были силой огромной, все они исчезли, растворились, как и положено каждой забытой сказке, созданной еще в самом начале времен. Все, кроме Н'Зота, запертого в чреве этой планеты, в своей личной темнице, из которой не выбраться... по крайне мере, так считали те, кто ковал оковы для бога безумия.
[indent] — И вы говорили с ней? — Андуин отводит взгляд, слишком невыносимо оказывается постоянно смотреть в полные ярости и презрения глаза, дискомфорт пробегается по спине холодом и неуместностью. Он плотнее сжимает губы, не следует показывает противнику сомнение или страх, не следует и на этом поле боя совершать ошибки. Андуину постоянно говорили, что дипломат из него лучше, чем воин...
[indent] — Вы правда думаете, вождь, что королева, способная ради своей прихоти низвергать и пытать, будет кристально чиста с синдорай, которых ненавидела так рьяно? Тем более, извините, но с уже мертвой... — история эльфов долгая, запутанная, переплетающаяся с историей троллей, хотя если это упомянуть при любом эльфе, то точно можно схлопотать по лицу, не хотели они себе таких родственников, а те специально издевались и подначивали. В любом случае, Азшара, ее правление, такое же цветущее, насколько и ужасное. Прекрасные города, полные магии и благодати, за высокими неприступными стенами которого клубками змей царили интриги и жестокость. Желание еще большей власти.
[indent] Андуин проводит пальцами по волосам, отбрасывая светлые пряди с глаз, вновь обращаясь целиком и полностью к вождю, он так и не развернулся к ней даже боком, всегда держал перед собой. Да, лук она оставила на входе, но не только умением стрелять может гордиться бывший капитан следопытов, а он уже перестал доверять полностью даже себе, всюду видя подвох. Это помогало полтора года назад, когда любой, будь то слуга или даже шеф разведки, могли оказаться замаскированными демонами.
[indent] — Несколько месяцев назад пришло сообщение из гор Каз Модана, еще до того, как началась война, — король выдержал паузу, наблюдая за реакцией, для мертвой Сильвана и правда была очень... экспрессивной, была ли виной тому магия или же просто природное умение самой эльфийки - этого уже было не узнать. — Магни Бронзобород перестал быть всего-лишь статуей, жизнь вернулась к нему... ну или что-то вроде. Он слышит голос Азерот и уверяет, что нашел место, где можно собрать достаточно сил. Впрочем, об этом месте вы наверняка и сами знаете.
[indent] Сердце Азерот, машина невиданной мощи, питающаяся азеритом, тем самым, в который так сильно вцепилась Орда, пытаясь скрыть, сила великая, на самом деле представляющая собой кровь планеты, его кристаллизированную форму. Андуин вздохнул, они истерзали планету, расковыряли каждый старый гнойник, а теперь неизвестно, удастся ли Азерот вновь зализать эти раны или все же они приведут к смерти и этого мира тоже...
[indent] — Если Магни прав, то Кузня именно то место, где может сконцентрироваться достаточно сил, настолько, что можно повергнуть и древнего бога. — Король обвел пустой полуразрушенный зал взглядом. Не хотелось признавать, что кошмары, преследующие его по ту сторону сновидений стали просачиваться и в реальность, но и отрицать усугубляющейся ситуации не стоит. — Но для такой силы понадобятся ресурсы - понадобится азерит.
[indent] Андуин внимательно смотрит на королеву банши, рассматривая гибкую фигуру, ставшую черной тенью в этом месте. Альянс готов жертвовать всем ради жизни и ради будущего, чего нельзя сказать об Орде, что идет за предводителем, олицетворяющем собою смерть.
[indent] — Скажите, вождь, какие жертвы в имя победы вы готовы принести?