а они на тебя смотрят, смотрят
— А ты бы ответил? — усмехается Цири, не отводя взгляд; ей кажется, изморозь у Аваллак'ха на скулах, в уголках рта и на кончиках ресниц, чёрные узоры оказываются льдистыми, ледяными, и Белый Хлад он на шнурке водит по мирам за собой, вынуждает Старшую Кровь бороться. Образ Лары удобен — равен, иллюзорен, снимается потом вместе с кожей, в Новиграде Цири долго вглядывается в мутное зеркало и вспоминает — Лара это Лара, а она это она. Шрамы, колкости, память — всё это не позволяет забыться, но забыться тогда, в лаборатории, было почти приятно; какое-то время не быть собой, иначе говорить, иначе чувствовать, даже дрожь по позвоночнику бежала другая — от знакомых прикосновений, которых жаждали они обе (когда-то Лара, сейчас одна только Цири). В доступе обеим почти что отказано и это, наверное, справедливо — тоже по отношению к обеим. Если басни про Наследие правда, то тогда Цири ощутила его особенно остро — и осторожно отделяла их потом друг от друга, запирала внутри, чтобы не запутаться и не потеряться. Прошлое остаётся в прошлом, может потому Аваллак'х говорит ей сейчас, что Лару больше не любит — и Цири на это не отвечает потому что ни черта не знает о любви: проходит ли она, как долго длится, как выглядит и отличается ли чем-то у разных рас.
Есть ли в Цири любовь? Да, конечно.
— Я хотела чёткий ответ, а не долгую лекцию о том, как неправильно действую или с какими опасностями могу столкнуться, — вздыхает Цири, снова глядя на снег (воображаемый) на его ресницах и ещё снег (реальный) на тёмных, холодных камнях. Или реальный и там и там? — А такие ответы ты мог дать только равной. К тому же это было дурацкое спонтанное решение, ты позвал Лару.. и я решила, что тебе будет проще, может станет полегче? Глупо, да.
(дурацкое, спонтанное — точно как все её решения, но никому из них не привыкать,
Цири горячится, спотыкается, ошибается, замыкается в собственном коконе, и по его стенкам тоже змеится лёд)
Белый Хлад силится убить её задолго до того, как она окажется готова. Цири морщится, складывает руки на груди — сколько ещё дерьма нужно пережить и сожрать, чтобы эльф решил, что она подготовлена достаточно?
как будто ты голая, будто внутри у тебя
Голос Аваллак'ха — спокойный, ровный, — тянется вдаль по равнине вниз, скатывается с обрывов, куда-то под камни, под мост, но не меняет своей громкости, и Цири уверена, что слышат его только они вдвоём. Речь льётся, вязнет в её собственных мыслях, теребит надежды за хвост, легонько щиплет, прыгает прочь, уворачивается, не даётся в руки. Цири стоило бы радоваться. Аваллак'х не уходит, не предаёт, честно говорит о мотивах — сберечь кровь, проследить линию, как было с Ларой, Карантиром, с ним самим, и мороз вокруг них становится только сильнее, изморозь и до её ресниц добирается — щекочет скулы ладонью, забирается под зрачки. Цири теперь знает, откуда у Кревана в глазах аквамарин — это снег и мороз забрались под кожу и перемешались там с кровью и воспоминаниями, которые она хранит. Все обычно смотрят на голову при слове воспоминания но Цири бы смотрела на кровь — та не забывает ничего, глядит на Аваллак'ха зелёными глазами спустя несколько поколений, и острый фон чувств, о которых они принципиально не говорят, вмораживает озноб до костей.
Мурашки остаются под кожей, внутри, оседают звёздной пылью на внутренних органах — чтобы навсегда заморозить; Цири, может, никогда не согреется, но ей не хочется, чтобы вместе с ней замёрз и Аваллак'х.
— Спасибо, — кивает она.
И прижимается щекой к его пальцам, перехватывает её одной свободной рукой — остро чувствуется отсутствие перчаток, кожу морозит, холод изнутри брызжет льдистым огнём, внезапно становится теплее. Цири то ли плавится, то ли горит — может от чрезмерного количества речи, и ещё от того, что сегодня она честно пыталась не раздражать его, поднимается температура; или просто битва с Дикой Охотой не прошла даром, выплеск магии обратился плохим самочувствием.
Что-то тянет в груди, холод ледяными губами целует её в лоб — и тот вспыхивает, а Цири смотрит-смотрит-смотрит на Аваллак'ха и не может отвести глаз.
— Думаю, для Эмгыра окажется честью принимать у себя эльфийского Aen Saevherne — особенно после того, как я в красках распишу ему все твои достоинства, — улыбается она искренне, но через силу.
Что ждать от Белого Пламени, Цири не знает — если он хочет вздёрнуть её на дыбе, заставить в чём-то сознаться, то стоило бы не мешать правосудию и ехать одной, но на самом деле ей кажется, что хочет недо-отец чего-то другого. Цири вспоминает о девке, выданной за неё, и сердце заходится злым ритмичным стуком — несправедливостей слишком много на одну жизнь, но к ним всё ещё сложно привыкнуть.
— Не знаю, как именно я должна быть готова к тому, чего ты хочешь, — морщится она, — но мне кажется, чем дольше мы будем ждать, тем хуже. Если я остановлю Белый Хлад, не придётся сражаться со Всадниками, это потеряет смысл. Всё закончится, понимаешь? Я готова рисковать, я устала прятаться.
Цири не ждёт, что эту часть Аваллак'х поймёт, но когда-то он уже понял её — и потому она всё ещё пытается.
— Если то, что ты говоришь — правда, если ты противился Эредину потому что не хотел человеческих жертв, ты должен понять. Жертвы не прекратятся если я не попытаюсь. Моя жизнь не стоит жизней тех, кто погиб, и кто ещё обязательно погибнет, сражаясь. Я больше не вынесу. Я не хочу этой, — Цири вздрагивает, — ответственности, Креван; я уже не могу видеть тех, кто умирает из-за меня. Весемир прожил так долго, даже ведьмаком, а потом пришла я и всё испортила. Это всегда так. Люди вокруг меня умирают, и иногда я думаю, что лучше бы Эредин поймал меня, лучше бы я не увидела всех последующих смертей — ужасно, эгоистично, но я не могу больше, не могу, не могу.
Цири смаргивает злые слёзы, туманящие глаза, и прижимается к Аваллак'ху, прячет лицо в складках его одежд. Запах знакомый, живой, Цири цепляется за него пальцами — и вспоминает, что очередная затея с говорить спокойно провалена.
— Я даже тебе не смогла помочь, благо Геральт и Йеннифэр сделали всё верно, сообразили, а я только шуму навела и проблем доставила. Милосерднее для всех вокруг было бы бросить меня на твоём лабораторном столе и ждать результата.
Цири горько, холодно и горячо, и от Аваллак'ха сейчас она напитывается теплом — пока вездесущий мороз кусает её за пальцы.
— Я люблю тебя, понимаешь? Я боюсь, что причиню тебе боль, как всем остальным, и всё равно прошу поехать со мной к Эмгыру, — она всхлипывает, — ужасненько эгоистично, Креван, и очень в моём духе.
Смысл сказанного до Цири, конечно, доходит не сразу — а когда доходит, то она просто застывает в эльфских руках на несколько долгих секунд.
н и ч е г о[icon]https://i.imgur.com/UfJHD6Y.png[/icon]
