Идиотов [и идиоток] кругом куда больше, кем казалось. Ими являлись даже те, кому, вроде так, быть таковыми не полагалось совсем и в принципе. Те, у кого в наличии и опыт, и даже мозги, и вроде как почва благодатная, но... идиоты на то и являлись идиотами, чтобы не искать этому объяснения, не так ли? А когда вся система такая - идиотская - и альтернатив ей не имеется [Саске их тоже не знал, ведь, право слово, сам в ней вырос, иных не видя], то и удивляются не приходилось. Нукэнин и не удивлялся. Он просто... скинул знамя идиота с себя [успел, пока не слишком поздно], отряхнулся и ушёл заниматься своей жизнью. СВОЕЙ жизнью. Сво-ей. Никому не навредив, никого не убив; хотя мог бы и то, и другое. Его решение заняться своими делами не затрагивало никого более; объективно. Он даже не желал зла Конохе [о последствиях "передачи" тела сейчас говорить неуместно, право слово].
И тем не менее.
Все, буквально каждая чертова собака, судили Саске. Считали, что имели на это право. Считать его поступки верными или ошибочными, ужасными или безрассудными. Судили, судили, судили; со своей благополучной колокольни, даже не пытаясь понять мотивов Учиха. Не пытаясь понять и - в общем-то, когда имелась такая возможность - полноценно разъяснить, что существовали иные альтернативы, как и формы мести. Только когда он принял решение, сделав шаг, все зашевелились; и, посмотрите, не для того, чтобы наверстать упущенное: снова, лишь чтобы судить, обсуждать, обвинять и... пытаться вернуть в Коноху. Словно юноша ушёл из неё просто так. Словно бы возвращение решило бы все его проблемы, словно бы... вы совсем не понимаете абсурдность затеи, хах?
Но знаете, что при этом самое интересное? Саске-то никого не судил. Ему было сугубо наплевать на чужие выборы, пути и решения. Мнения, истории, мотивация - это всё имело для каждого своё обоснование, и шиноби не стремился ни вдаваться в подробности, ни осуждать итоги, коли подробностей не знал. Заботился исключительно своим путем и работал над его воплощением; как мог. Отсекал всё, что мешало, сколь желанным или болезненным это отсечение не являлось. И имел на это - на следование выбранному пути - такое же право, как и любой другой человек. Только почему-то на практике оказалось, что его право отчего-то... отсутствующее. Саске не волновало ни осуждение, ни чуждое мнение, ни вся эта крысиная вошкотня, но разве, в самом деле, не занимательный контраст? Единственный выживший Учиха, существующий мыслями о мести и переполненный ненавистью да одиночеством, в итоге проявлял куда больше уважения и признания ко всему миру, чем весь этот чёртов мир к нему. Даже, Ками-сама, Хината Хьюга. Вы только подумайте: девица, которую он видел пару раз и с которой его вообще ничего личного не связывало, даже она судила и возилась; в то время как его она не интересовала совершенно.
Вероятно, сие одна из причин, по которым он задержался, позволил увидеть себя. Отыметь свой кусок если не осуждения, то справедливого, в общем-то, замечания. Им всем что, правда нечем заняться, кроме как гоняться за Учиха? А ей? Ей-то, а? Ничего не понимала и не поняла. Разумеется. Саске знал, что Наруто - как и весь хоровод одинаково никчемных сенсеев - говорили складно, много, ярко, потому что бы он сказал - озвученное нукэнином будет не важно, пройдёт мимо. И тем не менее, имея собственные принципы и некоторый опыт, болевые точки и сожаления, внёс крохотную лепту. Возможно, если бы когда-то восемь лет назад ему вложили зерно подобным образом, то оно пустило бы корни и все пошло иначе, но такого человека не нашлось. Возможно, подсознание - или сознание - Саске понимало это лучше него самого, проделав тоже самое сейчас. Возможно, ведь, в конце-то концов, Хинате имелось, что терять. Кого терять. В конце-то концов, когда-то она может быть и поймет, насколько ей повезло, насколько она счастливая; сколько гранита и глоток ей должно перегрызть просто за право быть недолюбленной в своём клане. За право улыбаться с ними. Есть за одним столом. Просто видеть. Иметь сбыточные или не очень, но всё-таки мечты на их счёт. Когда-то...
Про себя он холодно хмыкнул: безнадежно. Проще оставаться идиотами и слепо верить в собственные поступки, навязанные или принятые под влиянием слепоты. Что же, да будет так. Свой вклад, задевая по касательной, но не нарушая чужого выбора, он внёс. Более ничего делать не намеревался, морозным взглядом глядя на ту, что так и не заимела - не успела, да и едва ли такой могла - в его глазах ни характера, ни чего-то большего, чем "кажется, наследница Хьюга". Бесполезная, как и прочие обитатели листа. Прискорбно для её клана. Читалось ли в Саске высокомерие и превосходство? Возможно. Он по факту и сильнее, и полностью олицетворял свой род; как и путь, как и гордость этого рода. Никто не понимал, а ему - как и клану - оно даже не нужно.
- Что ты будешь делать, если однажды утром обнаружишь, что всех тех, кто был тебе дорог, вырезал Неджи? Или сестра? - ни на дюйм не двинувшись с места, неизменно глядя на Хинату тёмными, не читаемыми глазами. Небольшая пауза. - А что сможешь сделать? - усмешка. Не без надменности, потому что прекрасно знал ответ. И не только он. Ты слаба. Ты бесполезна. Ты не принимаешь правильных решений. - Смиришься, разумеется, ведь это будет справедливо и достойно гордости твоего клана, - чёрный ядовитые сарказм в каждом слове. Ничего от себя: всё исключительно состояло из слов, что девица только что сама озвучила. Глупая.
У Саске, конечно, имелся соблазн показать ей, как это могло было быть, как ощущаться, но... У него нет повода настолько вмешиваться в чужую жизнь. Нет желания делиться своей ненавистью с кем бы то ни было; может быть обрушить её на всех виновных когда-то и появится, но не делиться. К тому же, иллюзия будет лишь иллюзией, сколь болезненной бы не являлась, и по возвращению всё вернется на свое место; слишком много ослепляющих, сбивающих с пути всяк стремящегося к большему идиотов кругом, чтобы принять последствия испытанного должным образом. Да и сейчас - в таких условиях - вероятность того, что расскажет остальным о встрече, минимальна. Позорно, стыдно, глупая слабачка - вы ведь понимаете, не так ли?
Бьякугана нет. Желания быть физически агрессивным с любой из сторон нет тоже. А ещё нет времени. У него на Хинату больше. Хватит с неё, трата уже стала пустой; Учиха, впрочем, этично попытался - его не в чем винить и не прикопаться.
Раз, два, три. Воздух содрогнулся, а бывший шиноби Конохи быстрый; очень быстрый. И снова близко, на этот раз напротив. И смотрит в глаза. Холодом отдает. Только непонятно: то ли на, то ли сквозь куноичи, ведь второе было бы куда более пугающе. Не факт, что у неё вышло бы пошевелиться. Так задумано.
- Ты не имеешь права быть как они, Хьюга, - очень ровно, очень спокойно, без сомнения или давления. Сверху вниз. - Если не способна быть сильной, то не будь глупой, - подумает, ну же, запомнит. Эти слова ведь пригодятся, если только не... а, потеряна? Там же Наруто и прочие неудачники, живущие в иллюзиях. Куда более вредоносных и сложных, нежели то, что порождал шаринган. Его можно рассеять при стараниях, а жизнь, увы, "рассеивалась" лишь единожды. - Иначе поплатишься, - какое холодное небезразличие к тому, что отдавало собственным наследием; контрастом, противоположностью, но до боли знакомым мотивом. Что же, Хьюга проделала немалую работу хотя бы тем, что вообще отыскала Учиха, как и явилась сама, что он заметил и отплатил равноценно.
Вот только с последними словами его тело развалилось на несколько белых змей, что рассыпались по разным сторонам, испепелившись уже через пару мгновений. Хината снова осталась одна. Гендзюцу, разумеется. Как давно? Что же, быть может с того самого момента, как Саске заметил её, глянув, а может быть с того, как обернулся [что там Итачи когда-то говорит про иллюзии и палец, хах?]. Какое это имело значение? Очевидно, он уже успел удалиться, выбрав для всего задуманного свою точку, позволившее провернуть. Пускай даже это одно её, худосочную, недостойную, натолкнёт на размышления и беседу с собой. Когда-то. Если поумнеет. Если не будет поздно.
Клан - это больше, чем фамилия. Больше, чем сила кулака. Больше чем то, что просто есть. Это целый мир, сплетший десятки [сотни] судеб в единую историю, где ты можешь быть бесконечно нелюбимым, слабым или [самым] сильным, но никогда - одиноким. Никогда - без мотивации. Даже когда твоего клана [мира] не стало.